Евгений Шепельский - Схватка

Он тяжко дышал, вращал глазами, морщил лоб — думал.

— Что… что я должен сделать, господин архканцлер?

Вот, я уже «господин». Я купил его с потрохами, просто нажав на самую болезненную точку — на тщеславие.

— Вы скажете Ренквисту, что не смогли меня убить; слишком много вокруг моей персоны охраны — что в целом соответствует действительности. Вы скажете также, что смогли завоевать мое доверие и я заказал вам свой парадный портрет при всех регалиях и финтифлюшках — но не срочно, а через пару недель, когда выберут нового монарха. Вы скажете, что готовы меня прикончить, когда выдастся случай и я отпущу всю охрану. Впрочем, думаю, в свете новых событий Ренквист может отложить мое убийство… Он будет думать. А вы будете думать вместе с ним. Возможно и очень вероятно, он решит превратить вас в шпиона при моем дворе, раз уж вы завоевали мое доверие… Он будет думать. А вы будете думать вместе с ним. Если узнаете что-то серьезное — отправите нарочного или сами выедете за пределы владений Ренквиста. Отправитесь в Прядку, там есть трактир «Счастье» — и там вас будет ждать постоянно мой человек. Спросите о нем трактирщика Кардала… Вы станете моим шпионом, и, очевидно, будете курсировать между Варлойном и владениями Ренквиста до тех пор, пока я не уничтожу барона. Вы же не любите Ренквиста, Валтор?

— Нет. Он свихнутый. Но он платит.

— Я буду платить тоже. Мою плату вы знаете.

— А где гарантии?

— Мое слово порукой. А кроме того… я начну постепенно… — Едва не сказал «раскручивать». — Начну постепенно публиковать ваши рисунки в своей газете. Завтра же начну. Пока без вашего имени. Я подберу вам псевдоним. Нарисуйте сейчас два-три эскиза… Хм… пусть это будут обнаженные женщины, чьи волнующие прелести едва прикрыты легкой тканью…

Религиозные и нравственные традиции тут вполне соответствуют концу европейского Средневековья и началу Возрождения. И обнаженная натура Возрождения на тех картинах, что я видел в Варлойне, присутствует вполне. Но такие радости доступны лишь аристократом и богатому купечеству. А моя газета должна быть бесплатной — и бешено популярной. Поэтому введем традицию публиковать на последней страничке скромный и отнюдь не вульгарный рисунок нагой красотки… Таким образом, газета моя станет очень ценным предметом.

— А затем, Валтор — у меня еще есть немного времени! — мы с вами, по моим устным приметам — составим портрет упомянутого плута по имени Хват…

Валтор оказался прекрасным художником.

Глава сорок первая

Дела. Последующие полторы недели были заполнены бездной дел. Я мотался из Норатора в Варлойн и обратно, как челнок на ткацком станке.

За неделю в казармах скопилось уже больше тысячи ветеранов и дезертиров, всех требовалось расселить, вооружить, накормить, разбить на десятки, полусотни, сотни и полки. Бернхот и Бришер занимались этим вопросом. Брат Литон пропадал на казенном дворе. Налоги поступали крайне скудно. Имперские мытари — очевидно, контролируемые фракциями — не торопились привозить сборы, или привозили — но в карманы фракций. Но это дело требовало медленной, постепенной реформации. И я начну ее сразу, как получу в свои руки полноценную армию — хотя бы пять-шесть тысяч человек. Пока у меня была тысяча солдат и тысяча Алых, и фракции внезапно уяснили, что под их боком в Варлойне появилась не просто четвертая власть, а четвертая власть с реальной силой, с которой нужно считаться. Покушения на меня прекратились. Не выходили больше и порочащие статьи в газетах. Фракции затаились в преддверии летнего бала и позволяли — именно позволяли! — мне наращивать военное преимущество и совершать некоторые другие опасные глупости.

За неделю мы сумели отобрать для правительственных нужд десяток комнат, примыкающих к ротонде и вновь позвать под знамена нелегкой — но такой почетной! — государственной службы уволенных чиновников из списка Блоджетта. Старый секретарь лично вызвался ездить по домам особенно важных и нужных людей. Кроме того, я взял на работу в правительство двадцать секретарей из числа студентов Университета. Таким образом, старое и новое смешалось — чиновники обзавелись молодыми, яростными, честными студентами-секретарями с функциями контролеров, а студенты получили умудренных опытом наставников. Эта молодая и старая поросль стала ядром нового правительства.

Дела медленно раскачивались. Я наращивал их объем, используя для указов печати архканцлера и Коронного совета и иногда — для особенно важных указов — подсовывая бумагу с оттиском Большой имперской печати. Шутейник и Эвлетт положили начало министерству секретных операций. Пришлось прочитать им несколько лекций на темы шпионажа и смежных вещей, рассказать о работе Алана Пинкертона и Видока. Кое-что они поняли, хотя вопросы системного шпионажа и контршпионажа требовали постоянной доработки.