Пвел Фром - Семь ступеней в полной темноте

их родители ушли, и теперь характер каждой из них стал проявляться куда заметнее. Кто-то принялся ковырять в зубах. Кто-то раскачиваться на стуле. Кто-то просто безучастно

смотрел в потолок.

За спиной негромко хлопнула дверь. Арон обернулся. С обычным спокойствием на лице, Уна проплыла расслабленной походкой через зал. Остановившись за спиной, она по

повисла на его шее и поцеловав в щеку, шепнула на ушко:

- Ну как тут у вас?

- Пришла проведать? Великодушно, с твоей стороны, –тихо съязвил он.

-Ну что ты, это же все во благо.

Заметив на себе вопросительные взгляды, Уна выпрямилась, и вежливо пояснила:

- Не беспокойтесь барышни, я в этой затее не участвую. В другой раз я бы с

удовольствием, но… обстоятельства немножко иные. Этот хмурый, но очень милый

юноша, если кто не знает – мой сын.

- Да ладно!? – воскликнула старшая из сестер.

- Правда, правда, без шуток. А потому, зная ваши порочные наклонности, хочу чисто

символически предостеречь: мальчик дорог мне как есть, с руками, ногами и головой. Ну

и всем, что у него там прилагается.

- Ну что ты, как можно… – драматично возмутилась Аделина. - Отец дал нам четкие

указания на этот счет. Сей кладезь жизни мы на руках носить готовы. Дело за малым, узнать какой у юноши план.

Арон придвинулся к Сольвейг и еще раз уточнил:

- Ты действительно этого хочешь?

- Шутишь? Я это предложила!

- Зачем?!

- Я, все-таки, благородных кровей, и пекусь о своем народе. А еще, я искренне желаю

моим милым, любимым сестрам испытать все прелести материнства.

На словах «все» и «испытать», Сольвейг сделала особый акцент. А потом уже шепотом

добавила:

- Пусть эти надменные суки огребут по полной, хотя бы разок в жизни.

- Я тебя понял, – не без улыбки, согласился он. Сольвейг все же не сильно изменилась.

Уна, которая отлично слышала разговор, всем своим видом проявляла солидарность. По

крайней мере, его суженая с его же матерью на одной волне. Хотя, это же и пугает. Кузнец

неспеша доел остатки чудесного десерта и вытер руки салфеткой. Делать тут больше было

нечего, и он жестом предложил Сольвейг уйти.

- Ты иди... Нам еще есть что обсудить. Уна охотно составит тебе компанию.

Кузнец кивнул. Стараясь не шуметь массивным деревянным стулом, он встал. Оглядев

всех еще раз, «кладезь жизни» галантно поклонился. После чего, в компании довольной

Уны Арон покинул обеденный зал.

Уна шла молча, чуть впереди, но на лице ее светилась ехидная улыбка.

- Ты точно моя мать? – усомнился Арон.

- Да…! – протянула она на распев. – И я нахожу все это чертовски забавным. Чему ты не

рад?

- Есть причины.

- Так поведай, может помогу советом? – оживилась она.

Арон обернулся. Кроме неустанного солдата, который сопровождал его решительно везде

– вокруг никого не было. За окном уже темнело, опустились сумерки. Жизнь во дворце, казалось, замерла.

- Дело в том, что, не считая вакханалии в деревне, и еще пары неудачных моментов… твоя

подруга стала первой женщиной в моей жизни. У меня порой, дыхание перехватывает от

одной только мысли о близости с кем-то еще. Но, я понятия не имею как вести себя с этой

чистокровной сворой. Они меня живьем сожрут!

- Это да, без сомнений. Прости… не подумала об этом. Я вообще еще слишком плохо

знаю тебя. Много пробелов, которые надо бы восполнить, – Уна призадумалась.

- Так, как с советом?

- Знаешь, чем поразил меня твой отец? – вдруг спросила она.

- Волей?

- Нет. Хотя, это конечно тоже. Но все же нет. – Улыбнулась она грустно.

- Тогда чем же? – смутился молодой кузнец.

- Лаской, сын мой. Лаской… и добротой. Они ведь такие же, как и я. Воительницы! Хотя

каждая из сестер приставлена к разным обязанностям. Будь то научные изыскания, земледелие, или сугубо житейские заботы – все они хорошо слаженные, обученные, обожженные в боях воины. Но это не наша суть. Все это привито. Вживлено в сознание в

связи с суровой необходимостью. Внутри, мы все те же девушки, когда-то мечтавшие о

любви, страсти… романтике. Понимаешь, о чем я говорю?

- Кажется да. – согласился Арон. – Хотя, слышать о ласке из твоих уст….

- Никому не говори об этом, – полушутя пригрозила Уна увесистым кулаком, закованным

в стальную перчатку. Он как-то позабыл, что большинство женщин здесь закованы в

броню и носят ее как повседневную одежду. В том числе и сестрички. Пожалуй, только

королева мать не обременяет себя латами.