Сергей Куц - Вор и проклятые души

— Ты совершила роковую ошибку и потеряешь все, — сказал я.

— А ты нудный! — Ирма раскинула руки и обратила взор к потолку. — Люцифер! Слышишь меня? Приди и покарай меня, если можешь!

Вампир замерла, вслушиваясь в тишину.

— Нет? Никого? Видишь, Николас, он не придет.

— Зато пришел Низверженный?

— Да! Когда я наиграюсь тобой и заберу всю силу первой крови, он вернется за тобой, чтобы использовать против Люцифера.

— Когда наиграешься? — Я закашлялся от смеха. — После того, как заберешь мою кровь и силу? Ты много о себе думаешь, Ирма. Уж лучше обдумай хорошенько свое истинное место.

— Замолчи!

— Где ты? А где он?

— Замолчи!

— Твои желания не имеют значения. Низверженный явится снова, когда…

Зашипев разъяренной кошкой, Ирма бросилась на меня в облике нежити. Когти и клыки вонзились в плечо и руку, разрывая плоть. Нестерпимая боль вырвала из меня крик и бросила в тьму беспамятства…

Я очнулся. Такой же бессильный, как прежде. Окровавленный, с тупой болью в плече и правой руке. Только чувствовал, что раны затянулись. Кровь и песок! Где я? Меня волокли по каменной кишке. Двое, я и темный коридор подземелья.

Вампиры дотащили до узкой камеры, усадили у стены и, подняв руки, защелкнули на запястьях кандалы! Затем они ушли, дверь хлопнула, и лязгнул замок. Я остался в полной темноте. Лишенный сил и способности двигаться. Мог только головой мотнуть, поднять и опустить ее.

— Из постели графини — в подземелье… — прошептал я.

В камере было сыро и холодно. Скоро я потерял счет времени, пребывая в полнейшей темноте и тишине. Но нет… Я не один. В камере появились крысы, и это испугало меня. Омерзительно и страшно при мысли, что они начнут есть меня живьем. Проклятье!

— Сгиньте!

Однако крысы не трогали меня, если не считать того, что бегали по мне, но это и все. Магия Ирмы превратила меня в безвольную куклу, но хотя бы от крыс уберегла. А что моя воровская волшба? Я потянулся к магии Харуза — и ничего не нашел. Пустота…

«Ирма здесь что богиня», — вспомнились слова инквизитора. А я червь. Пленник графини и Низверженного.

Охватило отчаяние. Но я боролся с ним! Бормотал что-то, сопротивлялся в мыслях и в бреду, что оказался сном. Я заснул, и приснился источник силы под замком — кроваво-красное сияние с фиолетовыми прожилками.

— Вот он!

Меня вырвали из сна. Избили и снова куда-то потащили. Недалеко. Через несколько дверей в полуосвещенном коридоре стояли Ирма и несколько вампиров, а в камере напротив — дыба. Я часто потом видел дыбу и прочее, от взгляда на которое прошибает холодный пот.

Меня пытали, вынимая душу. Порой я даже не кричал, а вопил, моля о пощаде, забыв, кто и что я. Но от меня ничего не требовали в этой нескончаемой череде пыток. Мою плоть кололи, рвали и жгли. Обретенная после сделки с Люцифером живучесть стала проклятием. Любые, самые жуткие раны затягивались и не давали умереть!

Ирма часто присутствовала при пытках, хоть и не всегда. Я совершенно потерялся во времени. Сколько длится этот ад? Вечность или несколько дней? Зачем Ирме пытки? Все мое существование превратилось в муку, и мне не хотелось ни есть, ни пить. Не было иной нужды, кроме сна, который стал моим единственным утешением. Снилось всегда одно и то же — источник силы, который постепенно опутывают новые фиолетовые прожилки.

Снова и снова меня пытали, а потом нередко тащили наверх. Служанки графини брили лицо, смывали кровь, грязь и пот, и меня относили наверх в покои графини, где ждала не знакомая женщина, а чудовище. Это тоже была пытка — Ирма терзала меня и пила мою кровь.

Однажды, изломанного после очередного истязания, вампиры принесли меня в пиршественный зал. Пустой, если не считать Ирмы, нескольких людей графини с луками и стрелами да распятого на косом кресте Томаса Велдона. Рот монаха зашили нитками, но он не был сломлен! Я встретил полный неистового огня взор инквизитора.

— Смотри на монаха, — прошипела графиня.

В Велдона полетели стрелы. В живого! Обезумевшая Ирма придумала новое развлечение.

— Будь ты проклята!

— Уже давно, Николас, — расхохоталась графиня, — как и ты. Унести его. Вниз!

Вниз — значит, в пыточную или в мою камеру. Меня отнесли в камеру. Бессильную живую куклу. Парализованную, но которая чувствует все. Как я не сошел с ума? Не знаю, я был на грани. Но однажды появилась надежда.

Я сидел в полной темноте в камере. Это стало обыденностью, моей новой жизнью. По ногам бегают крысы, а поднятые руки — в кандалах. Вдруг левая рука дернулась. Я зашевелил пальцами с чешуей и черными когтями. Она ожила! И вторая! Пальцы на правой руке тоже задвигались. Но почему?