Андрей Попов: Охотничий пес (СИ)

Марека Хонканен, генерал-губернатор Ригэсса, южной провинции империи Милоска последние годы не снискивала особой популярности у остервенелого от налогов народа. Ее полная незаинтересованность в собственных гражданах привела к небывалому разгулу преступности и пандемии безработицы. Губернаторша была смертельно больна, и об этом все прекрасно знали, но при всем при этом она не спешила передать власть сыну, которого народ-то любил больше из-за всей его благотворительности.

- Когда Аарон вручил бразды правления старшему сыну, тот утвердил в Каннескаре на посту генерал-губернатора любимую сводную сестрицу (и одному только Богу ведомо, за что любимую), все полетело в тартарары, - запричитал Иен и добавил с нескрываемым раздражением: - Нам улыбнулась фортуна, что из наидостойнейших восемнадцати детей Аарона Милосердного, его сынок на пост генерал-губернатора выбрал ее. Я даже слышал, что дочь Диабеллы не от монаршего папы, а вообще от своего же кузена барона Хонканен, это объясняет, отчего ее дочь нездоровой уродилась.

- Хорош ерничать. Почему ты вечно такой противник власти?

- Это вовсе не так, - запротестовал он. - Я не против действующей власти, я против глупости.

Диабелла была одной из девятнадцати жен в гареме экзархия Аарона Милосердного.

Марека же, как ее единственная дочь, унаследовавшая фамилию матери и главенство над аристократическим домом Хонканен, была сестрой теперешнего Великого экзархия, Георгия Справедливого. Так повелось, что имя вождя империи имело скорее ироническое значение, ведь и его отец Милосердный был известен тем, что без суда и дознания велел предать огню на городской площади младенцев из остановившегося в столице цыганского табора многие годы назад, которых простой люд подозревал в отравлении питьевой воды в водохранилище. А теперь и его сын принимал весьма противоречивые решения и носил имя Справедливого шутки ради, не иначе.

- Чертовы анархисты, что с них взять? - пробубнил Марк, и, глядя на недоуменное лицо коллеги, уточнил. - Не ты, а те, что убили врача.

- Люди недовольны, их недовольство можно понять.

- Люди всегда всем недовольны, - парировал он. - Убийство ни в чем не повинного мага никак не оправдывает их недовольство.

- Высокого ты мнения о людях.

- Ты неисправимый идеалист.

- Ты ошибаешься.

Впрочем, в юношестве Иен был максималистом и идеалистом, но это прошло вкупе с пубертатными прыщами. Мегаполисы империи - это безжалостные паровые джунгли, и если ты хочешь выжить - умей вертеться, это он понял сразу, как покинул свою деревню.

Экипаж кое-как вскарабкался на широченный мощеный мост над речным каналом, украшенный бронзовыми златокрылыми львами, разинувшими свои клыкастые пасти, то ли в угрожающем рыке, то ли в полусонном зевке. В темно-мутной воде бутылочного тона в копьях солнечных лучей поблескивала русалочья чешуя, над неровной гладью стелилась едва различимая сизая дымка, и поднимался устойчивый запах тухлой рыбы и водорослей. Канал пересекали гондольеры в остроносых лодчонках. Воздух становился чище, и сквозь редеющие смоговые тучки отчаянно пробивалось пунцовое заходящее солнце, чем дальше экипаж отъезжал от Заводских кварталов на северо-восток города. Иен открыл форточку и выбросил наружу закоптившийся платок.

Маркус выудил из кармана фляжку с виски и жадно припал губами к горлышку.

- Сейчас наклюкаешься, и проку от тебя не будет, - предупредил Иен.

- Мне так лучше думается, - просипел Маркус в ответ.

- Сдается мне, ты заблуждаешься, мой друг.

- Цыц, мальчишка. Я-то лучше знаю, что для меня лучше, а что хуже, - он спрятал фляжку и добавил: - Яйца кур не учат, слышал о таком?

Экипаж резко затормозил, и чугунные кони испустили пар и раскатистое ржание.

Иен приоткрыл дверцу, высунулся наружу и окликнул возничего.

- Никак не могу, начальник, - прощебетал он. - Там эти, полицаи не пускают.

Иен неслышно выругался и покинул экипаж.

В лицо ему выстрелила вечерняя прохлада, пунцовое солнце практически скрылось за низкими домами, окаймляя пушистые облака малиновым светом. Впереди дорога была перекрыта полицейскими самоходными омнибусами, выкрашенными в иссиня-черный тон с решетчатыми окнами. Навстречу к Иену вышел полицейский, юноша с невыразительной внешностью и рыжеватыми волосами. Полицейская форма на нем представляла ансамбль из угольно-черной гимнастерки с красным кантом, аксельбантом и кивером с имперским гербом - грифоном, изрыгающим три языка пламени.