Сюзанна Кларк - Пиранези [litres]

Борхесовский лабиринт соединился в сознании Кларк с образами из книги Клайва Стейплза Льюиса «Племянник чародея» (1955): недаром из нее взят эпиграф к роману. Поиск параллелей мы предоставляем читателям; отметим только, что один из героев «Пиранези» – почти полный тезка льюисовского мага и, в определенном смысле, его ровесник: он появился на свет в тот же год, что и сказка.

В эссе «Воображенные миры» (2009) Сюзанна Кларк рассказала о своей любви к «Хроникам Нарнии»:

«Все книги суть двери; а иные из них – платяные шкафы. В Оксфорде середины XX века К. С. Льюис провел нас сквозь шкаф в Нарнию; в „Хоббите“ и „Властелине Колец“ его друг Дж. Р. Р. Толкин подарил нам Средиземье, которое стало образцом для других миров. Чтобы создать Нарнию, Льюис соединил северный пейзаж, существ из древнегреческой мифологии и Белфаст своего детства. Что бы там ни говорили критики, Нарния – страна телесных наслаждений и страданий, там есть и танцы, и пиры, и вакхические празднества; но случалось так, что в Нарнии я чувствовала себя вымокшей насквозь, холодной и несчастной куда сильнее, чем в Средиземье.

Пуристы от фэнтези бывают очень озабочены внутренней согласованностью иных миров [1]; они одобряют аккуратное обращение Толкина с германскими культурами и языками, но возмущаются тем, что Льюис позволил нарнийским бобрам и фавнам читать книги и шить на швейных машинках. Такие читатели не понимают самой сути: эти вещи воплощают домашний уют, тепло, безопасность, добро. В воображенных мирах мы встречаем наши страхи, радости и потребности, преображенные в живых существ, предметы и пейзажи. Мы прикасаемся к символам и вступаем с ними в бой. Потому-то для нас воображенные миры зачастую более цельны, чем наш. Возникает странное чувство узнавания: да, вот таким мир и должен быть. Сколько детей в сердце своем ощущают, что они более принадлежат Нарнии, чем Шотландии, Англии или Калифорнии?»

(Далее в числе своих любимых авторов фэнтези Кларк назвала, помимо Льюиса, Толкина, Филипа Пуллмана, Терри Пратчетта и Урсулу Ле Гуин.)

В романе Сюзанны Кларк можно обнаружить отсылки (оставляем в стороне вопрос, насколько осознанные) к «Горменгасту» Мервина Пика, «Лотерее» Кристофера Приста, «Мосту» Иэна Бэнкса, «Острову накануне» Умберто Эко, «Дому листьев» Марка Данилевского. А главный герой романа получил свое прозвание в честь итальянского художника-графика Джованни Баттисты Пиранези (1720—1778), который бо́льшую часть жизни провел, изучая и зарисовывая римские здания, памятники и руины (циклы «Виды Рима», «Римские древности»). На некоторых гравюрах, как, например, на «Аппиевой дороге», фантазия художника нагромоздила фантастические статуи. Но самое прославленное творение Пиранези – цикл «Воображаемые темницы»: его огромные, почти гротескные сводчатые здания с бесконечными лестницами и переходами повлияли на искусство романтиков и сюрреалистов. По легенде, эти образы Пиранези увидел в бреду, во время приступа малярийной лихорадки. В романе сказано, что имя Пиранези «ассоциируется с лабиринтами»; замена «темниц» на «лабиринты» в речи героя неслучайна, хотя творения итальянского гравера, конечно, лабиринтоподобны. Однако в романе Кларк и помещения Дома, и расположенные в нем Статуи не списаны с гравюр Пиранези: писательница опиралась только на свои воспоминания о них.

Первая же сцена романа, в которой Пиранези карабкается вверх по стене, возможно, восходит к описанию гравюры из цикла «Темницы», которое сделал Томас Де Квинси в книге «Исповедь англичанина, любителя опиума» (1822): «Пробираясь вдоль стен, вы начинаете различать лестницу и на ней – самого Пиранези, на ощупь пролагающего себе путь наверх» (перев. С. Сухарева). Де Квинси по памяти передает то, что ему рассказывал Сэмюель Тейлор Кольридж, поэтому ни одной реальной гравюре данный пассаж не соответствует.

Кларк давно любит работы Пиранези и была бы не прочь прогуляться внутри них; неудивительно, что художник упоминается и в других ее книгах. В «Стрендже и Норрелле» гравюры, изображающие мир по ту сторону зеркал, описаны так:

«…Тянулись бесконечные коридоры, построенные скорее из теней, чем из чего-либо другого. Темные проемы в стенах намекали на существование других коридоров, так что гравюры казались лишь центром огромного лабиринта… Один из рисунков изображал мост через бескрайнюю туманную пропасть – возможно, через само небо. Хотя мост был сложен из того же камня, что коридоры и каналы, с каждой его стороны вились крошечные лесенки, прилепившиеся к массивным опорам. Лесенки выглядели крайне ненадежно, словно построены совсем не так искусно, как мост, однако множество их вело через облака невесть куда» (перев. С. Самуйлова).