Владимир Мясоедов: Южные рубежи [СИ]

Разряд чего-то, лишь смахивающего на молнию золотого цвета, ударил прямо в чародея. Или не прямо, но достаточно близко, чтобы весь грунт рядом с ним вскипел и превратился если не в магму, то, во всяком случае, в нечто очень похожее. Но земле и камням достались лишь мимолетные отголоски той мощи, которая словно живая устремилась прямо к пытающемуся спастись на глубине чародею. Зачарованная броня на руках и ногах оплавилась и растянулась, поскольку некая неведомая сила рванула её во все стороны сразу. Открытая часть лица сгорела в уголь. По ауре словно прошлись десятками раскаленных ножей, вырезая из энергетического тела щедрые пласты. А кираса, многократно спасавшая Олегу жизнь, поглотила большую часть пытающейся спалить и разорвать человеческое тело мощи. И треснула. Чародей отчетливо ощущал, как артефакт, ставший ему едва ли не более привычной частью тела, чем протез ступни, крошится и рассыпается на мелкие кусочки, не в силах обуздать поглощенную им мощь. Едва ли не изжаренному заживо волшебнику, оказавшемуся посреди слоя раскалено-расплавленного грунта, лишь оставалось порадоваться тому, что он как-то мимоходом отключил себе чувство боли еще при звуках первых взрывов, а иначе сейчас бы неминуемо в крике чистой агонии распахнул рот, позволив едва ли не кипящей субстанции втечь внутрь. Впрочем, она уже стремительно остывала. И земля больше не тряслась. Видимо Олегу не повезло попасть под один из последних разрядов, во множестве обрушивших свою ужасающую мощь на центр города.

Дар оракула с радостью подтвердил своему обладателю, что так оно и есть. А еще, что долго радоваться своему успеху вражеские чародеи вряд ли смогут. Особенно единственный на всю Османскую Империю архимагстр-техномаг, которому за заслуги и благодаря продемонстрированному мастерству уже можно бы и следующее звание присвоить. Посмертно. Ибо к защищенным вроде бы со всех сторон позициям через соседнее измерение уже подкапывается сильнейшая геомантка мира, спину которой прикрывает её родная дочь, не слишком сильно уступающая мамочке мощью, пусть и испытывающая некоторый недостаток боевого опыта, да страдающая излишней самоуверенностью. И кактус, лишь недавно смирно себе росший в каком-то архиве, ныне напоен магией в достаточной мере, чтобы по движению брови своей новой хозяйки превратиться в такое колючее тентаклевидное чудище, что даже самые опытные девочки-волшебницы из рода кракенов, у которых многочисленные щупальца, шипы, пасти и прочая страхолюдная мерзость считается, в общем-то, преимуществами, а не недостатками, при виде его скажут: «Да ну нафиг!» и пустятся наутек…

– Эта дрянь не только жарила и рвала, но и травила своими эманациями, – мысленно констатировал погребенный в глубинах земли чародей, не спеша откапываться на поверхность, где сейчас наверняка очень горячо, да и фон не самый благоприятный. Вместо этого он принялся латать свою изрядно пострадавшую ауру, заодно очищая её от всяческих следов посторонних энергий. В создании же русского боевого мага накрепко засело видение того, как османский визирь бежит впереди собственного визга от колюче-зеленой живой волны, жаждущей нести всем любовь. А также пожирать тела и души. Причем в не совсем уж и ясном сознании отравленного вражеским волшебством оракула-самоучки накрепко засела твердая уверенность в том, что если слуга султана замедлится и перестанет обгонять звуковой барьер, то его таки настигнут. – Ох, надеюсь, эта война скоро закончится. Как-то неудачно для меня складывается служба на южных рубежах родины…А насколько неудачно узнаю, когда проверю свой корабль…Если он еще существует.