Марина Козинаки: Пустые Холмы [litres]

– Мне достаточно и этого. – Он тоже положил свою руку ей на плечо. – Я… могу стать каким захочешь.

– Будь собой, – сказал Анисья, убрав свою ладонь, и спрыгнула вниз. Диме пришлось на шаг отступить. – Правда. В этом и интерес. Только… одну вещь… Можно я сделаю одну вещь?

Она потянулась и растрепала его гладкие волосы.

– Так что, лучше? – спросил он.

– Живее. Они всегда лежат слишком аккуратно. Для моих это недостижимый идеал, – совершенно неожиданно рассмеялась она, и Дима с удовольствием различил в ее смехе нотки кокетства. – Так ты не против? Верни как было, если не согласен. Но у меня просто руки чесались!

– Можешь делать все, что захочешь, – не выдержал он.

Ее лицо возмущенно вытянулось, но глаза озорно заблестели. Она шагнула к нему, приподнялась на носочках и шепнула прямо в ухо:

– Это звучит неприлично. Мы пока не столь близко общаемся. – И вдруг укусила его за мочку уха. От щекотки он вздрогнул, но, прежде чем успел осознать, что она сделала, Анисья уже подхватила туфельки и убежала прочь. Ему оставалось только последовать за ней.

Вещий Олег сидел на нескольких снопах сена, сложенных друг на друге. Вокруг него собрались воспитанники, горожане и несколько уважаемых колдунов и колдуний из старинных семейств. Олег всегда умел увлечь занимательной историей, будь то древняя легенда для непосвященных или недавняя байка про общих знакомых. Вот и теперь слушатели задавали вопросы, а потом, затаив дыхание, внимали его словам. Митя с любопытством вгляделся в знакомые черты, чтобы найти что-то, что могло выдать в нем Змея. Проступила ли на скуле чешуя? Мелькает ли хоть иногда в глазах вертикальный зрачок? Но наставник был похож на себя прежнего, как и Илья Пророк в свое время выглядел обыкновенным человеком, как и они с Василисой казались просто парочкой влюбленных. Сейчас он был все тем же изящным, хрупким на вид мужчиной с гладкой тонкой кожей, аккуратной волной волос надо лбом и придирчивым взглядом свысока. Но представить, что теперь он останется им же еще через полсотни лет, было трудно. Вот они, Союз Стихий, состарятся, обзаведутся бородами, сединой, внуками и ноющими суставами, а у перевертыша-Змея изменится лишь взгляд: в нем появятся спокойствие, мудрость и наверняка усталость. Интересно, начнет ли он уже тогда просить у Мары освобождения? Митя вспомнил слухи о том, что Вещий Олег питал нежные чувства к Лисе, но были ли эти слухи правдивы, не знал. Он помнил наставника на прощании с ней: собранного, серьезного, с застывшим лицом. Вместе с ней ушла и их общая тайна. Теперь же он вновь оказался в своей стихии, окруженный восторженными слушателями и юной женой.

– А правда, что Старообрядцы, напавшие на Заречье, навсегда останутся там? – подала голос Агата, разместившаяся в первом ряду.

– Ну почему же навсегда…

– Я так и знала, что неспроста ты их усыпил! Недаром сохранил им жизни. – Это появилась Анисья. За ней по пятам шел Дима Велес.

Кудыкина гора в Заречье изменилась до неузнаваемости, она обросла несколькими десятками домовин, в каждой из которых теперь спал человек. Зачарованных старообрядцев можно было рассмотреть через хрустальные оконца.

– Ты права. Они будут спать под горой до срока и смотреть о Заречье сны, покуда не понадобятся мне.

– Для чего же они тебе могут понадобиться? – спросил Александр Владимирович, появившийся из тени. Лев Долгорукий тоже подошел ближе, за ним – Сергей Лопухин. Маргариту Митя заметил рядом с ее наставником, ему даже показалось, что пальцы их секунду назад были переплетены. Вещий Олег тоже задержал на ней взгляд.

– Я считаю, они не так уж ошибались, когда говорили о необходимости объединения. Наши пути разошлись: Светлых магов, Темных, странников и потусторонних. Кому от этого хорошо? Нам с вами – точно. Но природе? Зверям и диковинным существам? Магии?

Митя непроизвольно вернулся в воспоминания о потустороннем городе: такого враждебного места он никогда не встречал.

– Что, если зерно истины все-таки было и в пламенных речах Огнеслава, и в хитрых планах Веи? Мир изменчив. И однажды нам, возможно, придется принять этот факт. Придется подстраиваться. Отбросить старое и отжившее и прийти к чему-то новому, что пугает. – Он взглянул прямо на Митю. – Мы уже начали движение к будущему.

– Значит, ты думаешь пойти против наших законов? Что, если ради этого будущего придется рассекретить наше существование? Изменить то, что мы так тщательно выстраивали годами? – вклинился Лев Долгорукий. В его тоне проскочили опасные нотки.