Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Кловь? — тихо спросила Таколля, а потом со стороны стенки раздался звук падения тела.

Я резко повернулся, уставившись на валяющуюся без сознания рабыню. Такого подвоха точно не ожидал.

Подошёл к рабыне и, подняв на руки, перенёс на кровать, а потом вернулся к Мире.

— Вот такого якоря не покупай, — указав пальцем на бессознательное тело, произнёс я.

— Уже поняла, — буркнула племяшка. — Что дальше?

— Сожми в левой руке жетон. Он поможет немного. А потом коснись тела правой. Можешь шептать любую ерунду типа «оживи, приди, проснись». Тут главное — твой настрой, а не слова. Дар есть, значит, всё получится.

Мира глубоко вздохнула, сжала жетон и, положив руку на голову кошкиайцао, начала что-то бормотать. Вслушавшись, я разобрал повторяемое раз за разом «пожалуйста».

Время текло медленно, как масло. Оно текло, отмеряемое ударами моего сердца. Моя первая ученица. Она должна. Она не может не сделать.

Дыхание стало тяжёлым, а сердце забилось ещё сильнее. Хотелось помочь, но нельзя. Она действительно должна сама.

Очередная капля густого времени упала из невидимой чаши в бездну бытия. А я боялся уже дышать. Но когда у кошки дёрнулось ухо, пришло облегчение, ибо первый шаг сделан.

Рядом подскочила Мира, и радостно завизжав, начала бегать по тесной комнате.

— Я смогла! У меня получилось! Она ожила! Дядя Ир!

Мираэль с оглушительным визгом бросилась мне на шею, чуть не уронив на кровать. Она прыгала на месте, не выпуская моей шеи, а я смотрел на дёргающуюся в слабых припадках кошку так, словно сам только что оживил своё первое существо.

— Да, ты настоящий некромант, — произнёс я, обняв девушку.

— Живей! Живей! — раздался рядом крик, а потом полусотня всадников, вздымая холодные брызги, начала преодолевать брод быстрой речушки.

Волны едва доставали до стремян и заставляли намокнуть лишь конские ноги. Сами же скакуны фыркали и дёргались, не желая лезть в холодный поток. Их копыта поднимали муть со дна, которая тут же уносилась течением.

Всадники, грязные и усталые, а порой и окровавленные, с отрешёнными лицами держали поводья. Конный дозор. Воины равнодушно оглядели стоящую на поляне перед рекой нежить. Лишь некоторые замедлили бег, всматриваясь в толпу, облачённую в маски и серые холщовые набедренные повязки, возможно, выискивая знакомых, павших в бою и ставших ходячим мертвецами.

Не найдут. Я всегда делал нежить непохожей на живых. Вытапливал им колдовством жир, пропитывал травами кожу до зеленоватого оттенка и вырезал внутренности. Во-первых, от этого они становились легче, вовторых, дольше не гнили, отчего проще обновлять заклятие нетленности.

Я провожал взглядом воинов и их скакунов. Лошади не боялись нежити. Они, в отличие от собак и кошек, не видели разницы между обычным человеком и прямоходящим трупом. Пёс же либо котейка никогда не подойдут к умертвию по доброй воле. Может, и не будет бояться, но и гладиться не станет.

Волки тоже обходили стороной нежить, а вот медведи считали лакомым куском, норовя утащить мертвяка при удобном случае.

Отряд ускакал, вода потихоньку очистилась, и Тагира с лёгким недовольным бормотанием наклонилась к журчащей кромке и начала полоскать мою и свою тарелки, смывая с них остатки каши. В воде уже мелькнула спина некрупной рыбины, подхватывающей варёную крупу. Я сидел на небольшом, поваленном временем стволе осины и отхлёбывал горячий отвар из ягод, а когда мимо меня прошла ещё одна девушка, покачал головой и недовольно вздохнул.

Бледная красотка, одетая в белое откровенное платье и окольцованная золочёным ошейником, зачерпнула ведро́м воду и вернулась в палатку, стоящую рядом с моей. Там жил мой нынешний напарник.

— Почему он не наденет на неё маску? — спросила Тагира, присаживаясь на бревно рядом со мной.

Смуглая девушка встряхнула тарелки и начала их протирать пучком чистой соломы.

— А ты знаешь, что он с ней спит? — с ухмылкой задал я встречный вопрос.

— С кем? С трупом? — застыла, уставившись на меня, Тагира, а несколько мгновений спустя плюнула под ноги. — Это же мерзко.

Я пожал плечами и скривился, мол, не пробовал, не знаю. Тагира же ещё раз плюнула под ноги. Что ей можно было ответить? Не знаю. Я бы так не смог.

Вздохнув, я встал.

— Некоторые думают, что война всё спишет. Мол, на войне можно то, что нельзя дома. Только это навсегда останется с тобой.

Речка как-то разом сделалась шире и глубже. Заросли камышей исчезли. Волны, тёмные, как нависшие над ними в одно мгновение тучи, встали почти в человеческий рост, а ветер начал срывать с их вершин брызги.