Адам Гидвиц - Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака [litres]

– Нет. Ты вольна делать все, что хочешь, Жанна. Хотя можешь и вернуться домой. Твои родители ужасно по тебе скучают.

– Правда?

– Конечно.

Якоб, как только слышит слово «родители», опускает голову и смотрит себе под ноги, на камни мостовой.

Микеланджело добавляет:

– Да и твои, Якоб.

Якоб поднимает голову.

– Хотя ты не скоро их увидишь, я надеюсь.

Якоб прерывисто вздыхает, кивает и вытирает глаза рукавом.

– Ну а пока что Иегуда и Мириам подарят тебе свою любовь. Они почтут за честь, если ты согласишься жить с ними.

Вильям очень внимательно смотрит в одну точку.

Микеланджело не упускает и это.

– Вильям, если ты только хочешь того, Робер Сорбоннский с радостью примет тебя в свой колледж.

Чуть только Вильям слышит это, спина его выпрямляется, плечи гордо разворачиваются, и, кажется, он становится еще выше. А я-то думал, это невозможно. Микеланджело добавляет:

– Теологические дебаты и кулачные потасовки. Ты отлично годишься и для того и для другого. Но, – продолжает он, – быть может, вы захотите и дальше странствовать по Франции, выполняя Божьи труды.

– Быть может, и так, – говорит Жанна.

Я вдыхаю свежий морской ветер. Он почему-то пахнет грустью и разлукой.

– По крайней мере, – добавляет она, – пока не придет срок нашего мученичества.

– Которое… а когда он придет? – хочет знать Якоб. Мы все хотим.

Рыжие волосы Микеланджело пляшут на ветру.

– Вильям, это ты должен знать ответ.

– Я?

– Как на латыни мученик?

– Мартир, – говорит Вильям.

– А какое еще значение у этого слова в латинском? Или в греческом хотя бы?

– В греческом я не силен, – говорит Вильям, – а по-латыни это означает «свидетель».

– Верно. И разве вы не свидетельствовали о Его благе, Его милосердии, Его справедливости? Всем – и Луи, и Бланш, и остальным? Разлучитесь ли вы или пойдете вместе, вы будете свидетельствовать – против невежества, против жестокости в пользу всего, что есть прекрасного в этом пестром и несовершенном мире. Да, дети, вы будете мучениками. Будете свидетелями. Как и были раньше. Как всегда были.

Он оборачивается ко мне:

– А ты что будешь делать?

Я знаю ответ с того самого мига, как бросился всем телом в зыбучие пески.

– Я буду следовать за этими детьми, куда бы они ни пошли, и буду записывать их труды и их чудеса, – говорю я, – я засвидетельствую их свидетельства, так что весь мир будет владеть их дарами.

И Микеланджело отвечает:

– Амен.

Якоб выходит вперед и берет Микеланджело за руку. Жанна делает шаг назад и берет Микеланджело за другую руку и кладет ее себе на плечи, так, что почти скрывается под ней. Гвенфорт проскальзывает меж ними и просовывает узкую голову меж Якобом и Микеланджело. Наконец, Вильям обнимает их всех. И Микеланджело вздыхает.

– Ах, – говорит он, – вот и еще одно чудо!

Мой интерес к Средним векам лежит целиком на совести моей жены. Мы познакомились в колледже, и уже тогда она знала, что хочет заниматься средневековой историей. Наша первая совместная поездка была в Северную Англию, где мы целую неделю раскапывали мусорные кучи в поисках осколков средневековых цветных стекол. (Мы нашли их!) Мы продолжали устраивать себе путешествия по Европе, посещая музеи, монастыри, замки, церкви, библиотеки, темницы, заповедные леса и средневековые мусорные отвалы. (На самом деле жена целую неделю провела, раскапывая один из них.) Мы даже прожили в Европе целый год! Все эти дни, с утра до вечера, жена проводила в библиотеках, читая средневековые книги. А я день за днем готовил, ел и мечтал о том, как напишу этот роман.

Так сколько в этом романе исторической правды и сколько я выдумал?

Это сложный вопрос.

Король Луи, Бланш Кастильская, Жан де Жуанвиль, Робер Сорбоннский, Роджер Бэкон, Гвенфорт – Святая Борзая (да-да, была Святая Борзая, хотя это была не она, а он, и его на самом деле звали святой Гинфорт) существовали на самом деле.

Некоторые события, которые описаны тут, правдивы. Святой Гвоздь и правда был утерян (и нашелся). Рыцари и правда утонули в зыбучих песках, окружающих Мон-Сен-Мишель. И, увы, около двадцати тысяч томов Талмуда и в самом деле были сожжены в центре Парижа.

Остальные события, описанные в книге, почерпнуты из средневековых легенд: битва Вильяма с мерзкими извергами, дракон убийственных ветров, и то, как Жанна узнала истинного короля.