Ровенна Миллер - Испытание [litres]

– А как насчет твоих родителей?

– Моих родителей? – Теодор забрал у меня ощипанный стебель и протянул свежую розу. – А, ты об этом… Конечно же, мы встретимся с ними на некоторых мероприятиях, и… да.

Я молчала. Теодор уставился на свои руки. Я легонько пнула его в лодыжку.

– Прости. Я уверен – как только они познакомятся с тобой, они придут в неописуемый восторг…

– Сомневаюсь, что они придут в такой уж восторг.

Когда-нибудь Теодор наберется мужества и поговорит обо мне со своими родителями, но не сейчас.

– Может, мы не будет посещать те же званые вечера, что и они, хотя бы какое-то время?

Теодор пожирал меня взглядом – нежным, заботливым, такой взгляд он обычно приберегал для своих цветов и растений.

– Хорошо. Это не составит труда – чаще всего нас приглашают на разные встречи. Но и для тебя есть несколько интересных предложений. Ужин с министром иностранных дел, концерт и пикник.

– И все они – этим летом?

– Все они – в ближайшие две недели.

Мое лицо вытянулось, и Теодор расхохотался.

– И это в то время, когда большинство знатных особ разъехалось по летним резиденциям. Радуйся, что нынче не высокий сезон. Иначе нам вздохнуть было бы некогда. И да, это вызовет вопросы… Ты предстанешь в новой, более официальной роли. Ты станешь моей советницей.

– А политическая подоплека этого…

– К черту политическую подоплеку! – воскликнул Теодор, притянул меня к себе и сжал в ладонях мое лицо. – Тебе, значит, можно сидеть тут и говорить, что ты готова выставить себя на посмешище и стать парией ради торжества реформ, а мне, значит, нельзя любить тебя безо всяких там политических подоплек?

Он поцеловал меня порывисто и страстно, и на мою макушку посыпались лепестки роз.

– Это уж как тебе больше нравится, – засмеялась я, погладив его по щеке, и отстранилась. – Но, знаешь ли, для тебя женитьба, особенно подобного рода, невозможна без политической подоплеки.

Я чувствовала себя белой вороной, изгоем – возможно, совершенно безобидной, этакой пустышкой-однодневкой, а возможно, и слишком опасной, подрывающей и без того подорванные основы системы аристократического правления. Наверное, даже в белой вороне можно увидеть врага государства.

– А вдруг дворяне воспримут это как угрозу? И отшатнутся от реформ, как от огня?

– Ты забываешь о той многочисленной группе людей, которые, как мы предполагаем, будут рады подобному союзу, – ответил он.

Я затрясла головой – нет, я не забыла людей, что окружали меня день изо дня. Тех, кто арендовал такие же, как у меня, домики по соседству. Тех, кто покупал клубнику на улице у дверей моего магазина.

– И, принимая во внимание, что они ждут некоего знака, предвещающего успех реформ, я заявляю, – обнял меня за талию Теодор, – что это будет политически целесообразное супружество. Пусть старые брюзги мутят воду и вставляют палки в колеса, но чем еще мне доказать преданность простым жителям Галатии, как не женитьбой на одной из них?

– Проведи реформы! – засмеялась я.

– Тоже верно. Над этим я как раз и работаю. – Он щелкнул меня по носу, я же, расплывшись в улыбке, шлепнула его по руке. – Торжественный ужин на следующей неделе, идет?

Расхрабрившись, я по-джентльменски протянула ему руку. Он пожал ее, затем поцеловал мою ладонь.

– Идет.

– Какая красота – глаз не отвести! – воскликнула Эмми, доставая с полки ажурный золотисто-розовый шанжан перевивочного переплетения, сотканный из двух нитей основы и одной нити утка́. Не успели его доставить с Шелковой ярмарки, как на него уже поступил заказ.

– Правда твоя. Он великолепен.

– А ты представляешь, какое из него получится платье? – Алиса поджала губы.

Двухцветная ткань переливалась, полыхала, ослепительно сияя, словно закатное солнце.

– Представляю. – Эмми мечтательно прикрыла глаза. – С прозрачной белой накидкой, оттеняющей цвет платья? Отороченной той же тканью?

– Для заплывшей жиром старухи-графини, увешанной жемчугами и не выпускающей из рук занюханной мелкой собачонки? – Алиса тряхнула головой. – Именно она этот цвет и выберет, а не элегантная юная леди. Вот увидишь.

– Да какая муха тебя сегодня укусила? – покатилась со смеху Эмми.

– Штукатурная, – огрызнулась Алиса. – Крыша снова течет. Хвала небесам, что она протекла сейчас, а не посреди зимы.

Алиса, похоже, пребывала в дурном расположении духа, Эмми же, напротив, так и лучилась от радости. Обычно они существовали тихо и мирно и отлично друг с дружкой ладили. В последние дни Алиса с головой погрузилась в торговую деятельность и так лихо управлялась с графиком работ, учетной книгой и персоналом, что я с легким сердцем оставляла ее командовать в магазине, когда отлучалась по делам. Когда-нибудь, предвидела я, из Алисы получится превосходная владелица собственного ателье. И вдруг меня кольнула мысль – доведись мне выйти замуж или посвятить себя политике, лучше Алисы мне никого не найти. Не моргнув глазом, я смогу передать ей бразды правления, лицензию – все, кроме чародейного искусства.