Мика Ртуть - Принеси меня в жертву [СИ]

И когда Шуас оторвался от нее, чтобы избавиться от последней одежды, она протестующе застонала и потянулась за ним. Схватилась за плечи, вдруг испугавшись, что он уйдет, исчезнет, и она останется одна.

— Я здесь, моя госпожа, я твой, — шепнул он, возвращаясь к ней обнаженным, позволяя трогать себя, ощупывать, разглядывать и восхищаться гладкой, без единого волоска, кожей и замысловатой вязью татуировок. — Ты правда этого хочешь?

— Конечно!

Как он может сомневаться? Разве он не видит?

Данка потянула его на себя, нетерпеливо разведя ноги, и Шуас с тихим стоном вошел в нее, заполнив до отказа. И совсем это было не больно! От его поначалу медленных движений внутри разгорался пожар, посылая волны наслаждения по всему телу, заставлял Данку выгибаться навстречу, впиваться пальцами в его плечи и просить, просить…

— Еще, пожалуйста!

Он на короткий миг замер, тут же с хриплым выдохом вбился в нее, весь, до конца. Данке показалось, что он в ней так глубоко, что они слились, стали одним целым, и это — самая правильная вещь на свете, правильнее не бывает. Что они и должны быть одним, всегда, что это и есть настоящее счастье.

Каждый его толчок отзывался в ее теле миллионом жгучих искр, поднимал ее все выше и выше, до самой стратосферы — и, наконец, когда она уже не могла толком дышать от переполняющего ее счастья, мир рассыпался разноцветным фейерверком, и они оба, не разрывая объятий, полетели куда-то… куда-то…

— Я твой, госпожа моя, — шепнул Шуас, нежно и сильно прижимая ее к себе.

Не хотелось двигаться, не хотелось думать, хотелось только лежать, переплетя руки, слушать их рваные дыхания, касаться друг друга разгоряченными телами. И это было настоящее счастье.

Данка очнулась от тихого смеха.

Очнулась, раскрыла глаза, осознала себя лежащей на разворошенной постели в обнимку с Шуасом. Он все еще был в ней, его руки защищали её от всего мира, а длинные белые волосы щекотали лицо, но смеялся не он. Мгновение — и наг тоже осознал, что смеется не Данка.

Вскочил на постели, сразу в боевую стойку, в его руках появились хищно сверкающие клинки, ноги превратились в мощный хвост, украшенный жалом. Кровать под весом преобразовавшегося нага прогнулась, но устояла.

Дана замерла от невольного восхищения своим защитником.

— Ты где? — прошипел он, поводя головой из стороны в сторону, как настоящий змей. Данка бы не удивилась, если бы из его рта показался раздвоенный язык.

— Какие страсти, браво! — раздалось насмешливое, и тут же редкие хлопки-аплодисменты. — Не нервничай, малыш. Это всего лишь я, ваш хозяин.

— Покажис-с-сь!

— Я не понял, где благодарность? Между прочим, я полчаса сидел тихо, как какой-то крыс, чтобы не смущать милых голубков. Как, девочка моя, вкусно тебе было?

Над креслом, стоящим в углу комнаты, сгустился туман, и из тумана соткалось ухмыляющееся лицо Рока. Как чеширский кот, подумалось Данке.

— Ты… с-с-с… — Шуас перетек по кровати так, чтобы оказаться между Роком и Даной. Убирать клинки он и не думал.

— Я, я. Ты ждал кого-то другого? Может быть, моего братца? — теперь Рок был абсолютно материален и непередаваемо нагл. А Данка внезапно вспомнила, что лежит совсем голая, и вообще… вообще… гад он!

— Ты подсматривал! — она закуталась в простыню по самые уши.

— Разумеется. Хорошее представление, вкусные эмоции, — Рок довольно облизнулся. — Не пропадать же зря такому добру!

Он прищурившись следил за нагом, и в его глазах полыхала тщательно скрываемая ярость.

— Можешь перекидываться, я не собираюсь с тобой воевать, хотя и стоило наказать за то, что был первым.

Шуас медленно перетек в человеческую ипостась подошел к лыбящемуся Року и коротким, резким движением ударил его в челюсть.

Данка восторженно пискнула. Это было круто! Рок потер место удара и похабно усмехнулся.

— Злит, что тебя использовали вместо ужина?

— Злит, что ты до сих пор жив.

— Рок, — Данка не выдержала. — На что ты намекаешь?

— О, милая, я не намекаю, я говорю откровенно. Когда Чет убивал тебя, он передал немного своей тьмы, когда я воскрешал тебя, я отдал часть своей души. А вместе с моей душой ты получила и немного моего голода. Мелочь, но теперь мы стали еще ближе.

Данка растерянно посмотрела на застывшего у кровати Шуаса. Обнаженного, холодного и такого далекого, словно не он еще несколько минут назад прижимал ее к себе. Он что, поверил Року? Поверил, что она захотела с ним только потому, что это был голод? Стало обидно до слез, захотелось выгнать этих двоих, чтобы не видеть, не слышать, не помнить!