Мика Ртуть - Ее высочество Аномалия [СИ]

Тщетно. Башня Заката оставалась запертой наглухо, королевы нигде не было, лишь на паркете галереи голубым туманом светились следы — совсем недавно она танцевала. Она танцевала! Не с ним! С ублюдком Дюбрайном! Она опять предпочла не Роне!

Темное, жгучее пламя выло и билось, требовало: сжечь! Сровнять с землей проклятый дворец! Распять ублюдка на алтаре, вырвать из его глаз отражение ее улыбки, содрать с кожей ее прикосновение, вместе со слухом отнять звук ее голоса…

«Спокойно. Умна сон-н-н, — остатки рассудка еле удерживали готовую вырваться огненную бурю. — Все не так. Все изменилось. Я давно не люблю ее!»

Огонь и смерть, разметавшиеся по всем дворцу, резонировали чистыми обертонами ненависти и боли: «Не люблю, не люблю!»

«Умна сон-н-н…» — пели зеркала, успокаивая Роне.

«Умна сон-н-н…» — Ожившие портреты королей и магов смотрели на него, напоминая о вечной Тьме за краем и о цене ошибки.

Зажмурившись, Роне повторил вслух:

— Умна сон-н-н, — и ощутил, как буря отступает, ложится вокруг пеплом.

И что сам он — пепел. В точности, как много лет назад.

Не сейчас. Все это было много лет назад. Успокойся, Роне. Ты больше не любишь ее. Пора забыть. Отпустить.

Если бы это было так просто!

— Ты могла бы просто поговорить со мной, — хрипло прошептал он, садясь на пол и снова глядя на портрет. — Ты все еще думаешь, что я — чудовище? Но видишь, я никого не убил. Даже твой муж до сих пор жив. Твой муж и твои дети… помнишь, я обещал тебе?

Обещания и воспоминания — все, что у него осталось. Жалкие и драгоценные крупицы прошлого. То, что держит его здесь. То, что заставляет болеть сердце, которого у него нет. Ведь у чудовищ не бывает сердца.

И сейчас, вглядываясь в мертвый портрет, он видел живое прошлое. То, что берег и хранил все эти годы.

Вот он, едва вырвавшись от Паука, — четыре десятка лет притворства и интриг наконец дали плоды! — приезжает в Суард, к месту службы полпредом Конвента, его принимает королевская чета. Восторг, счастье, благословение богов: он нашел ее, свою вторую половину! В сиянии воздуха и разума, в вихрях Света — ласковая улыбка, нежность поверх оружейной стали. Прекрасная Зефрида. Супруга никчемного человека, единственное достоинство которого — трон под седалищем. О, как хорошо Роне понимал ее! Влюбить в себя короля, избавиться от королевы, получить корону самой — вот достойная цель, и Зефрида ее добилась.

Вот самые первые дни — и ее мимолетные улыбки, короткие беседы, словно случайные встречи. Он не торопился, наслаждаясь новым прекрасным чувством. Мечтал о чуде Единения, о свободе от Бездны, о могуществе — одном на двоих.

И совсем скоро — ошеломление, разочарование, ярость. Зефрида отвергла его! Испуг, отвращение вместо радости и благодарности.

Роне не мог понять — почему? Логичный следующий шаг для Зефриды — отодвинуть ненужного больше бездарного короля, взять власть в свои руки. Принять помощь и любовь единственного достойного ее, истинного шера. Вместе они бы правили Валантой несколько сотен лет, и потом трон унаследовали бы их дети — истинные шеры с драконьей кровью в жилах. Роне вовсе не собирался как-то вредить королю Тодору. Ни к чему нарушать закон там, где это необязательно. Тодор дожил бы в мире и покое оставшиеся ему два десятка лет. Сущая мелочь для почти бессмертной пары.

«Поймите, я люблю Тодора!» — набор звуков, не имеющий смысла. Истинный шер не может любить бездарного. Это против природы, против всех божеских законов. Любить можно только равного! Пара истинная шера и бездарный — это же все равно, что орел и курица! Зефрида не могла сама этого не понимать и не чувствовать.

Роне был уверен, что она лишь следует своему извращенному воспитанию: ведь она росла среди бездарных. Что она все равно никуда от него не денется, что Двуединые своей волей соединили их, не зря же аура Зефриды светится серебром предназначения. Роне терпеливо сносил ее капризы, всегда был рядом.

«Оставьте меня, шер Бастерхази! Мне не нужны ни вы, ни власть, ни бессмертие! Я не буду вашим спасением от Ургаша — вам, темным, там самое место».

Гнев красил ее несказанно. Особенно ярко Зефрида злилась, когда он читал ей Катрены Двуединства. Те самые, что звучали ему надеждой.

«Нет неизбежности без выбора, — всегда добавлял он. — Вы сожалеете, что одной ногой ступили в Бездну, убив первую королеву. И вы же лишаете меня надежды выйти из Бездны только потому, что я родился темным».