Коллектив авторов - Городские сказки

— Может, он ему сказку рассказывал? — предположил Юська. И ведь даже не в шутку.

— А может. Зачем все это — шарф, бабочка и котенок? Не знаю как камню, а мне интересно. Но и это — только начало.

— Да ты что? — рассмеялся мой дружочек.

— Мы долго шли по набережной. Его шаги были широки и легки, как у ветра, а я семенила за ним, прямо как Пятачок за Винни-Пухом. Когда он остановился посмотреть на воду, я успела даже мороженое купить для конспирации. Теперь вот чувствую: килограмм микробов по горлу скребется, но знаю — ты мне не дашь заболеть.

— Конечно, не дам, хорошо, что сказала. Приготовлю тебе фирменную отраву своей бабушки. Гадкую, но наутро все как рукой снимет, — улыбнулся Юська. — Прямо сейчас и начну, а ты рассказывай.

— Постоял он у воды, поглядел на облака, летящие по ее глади. Одно, кстати, уж очень напоминало почтового голубя. Даже что-то вроде письма в лапках можно было разглядеть. Я подошла ближе, решила, значит, пристроиться недалеко, но Оле отправился дальше. На стене одного из гаражей, куда мы добирались какими-то узкими переулками, он нарисовал мелом совершенно прекрасную кошку. Да еще разукрасил ее разноцветными рыбами!

— А потом?

— А потом я вдруг потеряла его из виду. Натурально — раз! — будто и не было. На открытой местности, никаких подъездов и углов дома в радиусе ста метров, напротив — широкий проспект, светофор, машины, а вот людей не так уж и много. В общем, у меня куча незакрытых гештальтов, как любит выражаться мой шеф. И как ты все это объяснишь?

— Ну… самое простое — объяснить котенка: он мог просто выпасть из дыры в кармане, а ты так спешила за своим Оле-Лукойе, что не обратила внимания.

— Да уж, конечно, — смеюсь, — но все возможно. А бабочку?

— Бабочку… — Юська притворно-задумчиво морщит лоб (брови его то подымаются, то опускаются от мнимого напряжения), кофе пьет нарочито медленно и даже подбородок свободной рукой почесывает. — С бабочкой все сложнее. В наших русско-белорусско-украинских мифах бабочка — олицетворение души. Может быть, твой незнакомец сказал нищему, мол, вот тебе новая душа, пусть старая перестанет страдать, или что-то в этом роде.

— Ага, а ничего, что она вдобавок предвестница смерти?

— А еще — символ перерождения, возрождения и новой жизни, — парировал Юська. — Ты, Илька, не забывай, что у каждого свой способ выражаться. Может, у Оле — такой. Неважно, поймет его нищий или нет, а он все равно — оставил ему свою надежду на его перерождение. А может, это вообще что-нибудь вроде черной метки у пиратов, только наоборот. Ну, мало ли, оставил бабочку, чтобы человек задумался о своей жизни: она так коротка, а тебе еще летать и летать, а ты…

— Ладно, — соглашаюсь, — действительно вариантов много. — А что с ботинком?

Дружочек мой все-таки задумался. Минут пять молча допивал три глотка кофе, практически не отрывая губ от чашки, — еще детская привычка: пока ты пьешь чай, никто не вправе требовать ответа, и ты всегда можешь растянуть оставшийся напиток на столько, насколько хватит твоего терпения разглядывать его остывающую гладь.

— С ботинком, как и с шарфом, кстати, это может быть условный знак, или игра, или просто дурь. Развлекается молодежь, что с них взять? Иные вон посреди Красной площади себя гвоздями к мостовой прибивают и ничего. А может быть, твой Оле-Лукойе просто предупреждал водителей о сдвинутом люке. Реальность может быть гораздо проще, чем мы имеем обыкновение ее домысливать.

— Не хочу с тобой соглашаться. Такой персонаж — и какой-то предупреждающий ботинок посреди улицы. Нет, нет и нет! В самом нейтральном из моих заключений ботинок может оказаться напоминанием, что человеческая жизнь более хрупка, чем жизнь вещей, и что ее нужно беречь и ездить осторожно. А самое сложное… существует, например, примета входить в святые места босиком, чтобы оставить контакт с земным снаружи, и этот ботинок посреди мостовой может призывать вспомнить о высшем.

— Поймут ли? — рассмеялся Юська. — Не всякий же учился на филологическом да еще и писал диссертацию по демонологии Полесья.

— Может быть, этот спектакль предназначался мне. Давненько я что-то не медитировала на свежем воздухе — аж с тринадцатого сентября.

— Ну и память у тебя! — Юська легонько щелкнул меня по носу, за что был в шутку припечатан ложкой по лбу.

— Тогда был день рождения моей подруги, все пьянствовали в лесу, а мне скучно стало. Но мы не о том. Как ты объяснишь разговор с камнем?