Всеволод Мартыненко - Пойнтер - Собачий глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет [сборник litres]

Вот оно как… Раньше я и понять не мог, что это такое – Мировая Погибель. Как это так, когда всему конец, без выхода, без надежды, без единого проблеска. А тут какая-то забубенная эльфь в одиночку показала мне весь ужас всеобщего завершения. Не поверить в это было уже невозможно, словно умер вместе с ней… Нет, хуже – убил, сам, собственноручно затянул в могилу от света, радости, жизни. Будто я и есть тот самый первый в мире вековечный умрун, которым служки в Храме Победивших Богов пугали друг друга невесть сколько дней, месяцев и лет назад!

Может, потом я сам себя буду проклинать в компании с более здравомыслящими супругами, но сейчас творящееся было просто невыносимо.

– Да… ну… раз так… – Слова не желали складываться ни во что разумное, будто тоже истлевая под напором подступающего небытия. Переборов себя непередаваемым усилием, я собрал их по кускам, словно окаменевший костяк вымершего чудовища доразумных времен, и сложил-таки во что-то жизнеподобное. – Ладно, в общем… Поеду, – вытолкнул я из себя и сам чуть не сложился вчетверо, ожидая реакции жен. Теперь они будут в полном праве попрекать меня за несусветную глупость. За податливость на девочкины мокрые глазки. Сами-то, хвала Судьбе и всем богам, ни разу такими приемчиками не пользовались, считая ниже своего достоинства брать мужа на слезу. Лучше уж попытались бы хоть разок – тогда сегодня у меня имелась бы к этому какая-никакая привычка. Не повелся бы на простейшую женскую уловку.

Или нет. От такого ни один мужчина не застрахован, как ни посмотри. Это ж каким злыднем пустодушным быть надо. Или какой лживой тварью и несусветной дурой должна оказаться плачущая, чтобы вызвать не всесокрушающую жалость – презрение. Даже Леах при искреннем раскаянии не окончательно теряла шанс на сочувствие…

К немалому моему удивлению, немедленной реакции не последовало. Хирра все так же не могла оторваться от подопечной, а Келла… на лице моей древнейшей отражалась любопытнейшая смена выражений – от прежнего скептического недоверия через недоумение к лукавому воодушевлению. Младшая жена явно сумела преобразовать для себя ситуацию в повод поразвлечься. Ей бы все приключения…

Значит, если я не хочу получить все, что мне реально причитается за дурную слабину, придется взять на «прогулку» в огрские горы хотя бы ее. Только чую, этим помехи храмовой миссии не ограничатся: где одна, там и другая. Одна надежда, что мою высокородную удастся удержать дома ради присмотра за подопечной. На одного Фроххарта я ее оставить не решусь, при всех талантах дворецкого…

Рано радовался. До той как раз дошло, что резона помирать заживо больше нет. Без малого семифутовая заплаканная растрепа распрямилась, расправляясь из позы зародыша, как бобовый росток под кухонным ускорителем времени для фастфуда. Из глаз у нее продолжало литься в три ручья, но теперь это были слезы радости.

– Ой, правда?! – ко мне на шею она не кинулась только оттого, что выпутаться из объятий старшей жены, когда та обеспокоена, не так-то легко. – И этого… противного… прогонишь совсем?!

Недурное иносказание для предстоящей мне с высокой вероятностью процедуры изгнания двойного, хорошо выдержанного демона из огрских гор… Все-таки инфантилизм младшей ау Риер – в своем роде исключительное достижение. Сравнимое разве что с ее же эмоциональностью, разнообразной и обильной, как гейзеры долины Ирва.

Архижрец, разумеется, не мог столь же бурно выражать удовлетворение от такого стремительного улаживания своей миссии, но уже без всякого стеснения расплылся в облегченной улыбке. Его спутники, почтительно примолкшие до сего момента, теперь ощутимо загалдели, забренчали бокалами, смешивая вино и сок, чтобы отметить успех.

Нам бы и чего покрепче не помешало бы…

Фроххарт с изрядно запотевшим графином возник у моего правого плеча едва ли не раньше, чем эта мысль – в голове. Халфлинги что, и без заклятий могут угадывать чужие желания? Или это уже личный талант дворецкого, развитый нехилым опытом до трудно представимых пределов?!

Трансальтинский горный шнапс заплескался по алмазным стопочкам. Моя высокородная встретила это почти с тем же энтузиазмом, что и я, а моя древнейшая – скорее снисходительно. Подопечная же привычно игнорировала алкоголь, стремительно приходя в норму без всяких стимуляторов. Священнослужители обратили к своему шефу вопросительные взгляды, но тот лишь благодушно махнул рукой – мол, по такому случаю можно.