Юлия Дэйкина: Сновидица и лис

Очередная вспышка озарила улицу позади. Сплошная стена огня теперь отрезала выход из тупика. Пламя подступало все ближе. Один из длинных пылающих языков больно лизнул руку, оставив ужасный ярко-алый рубец. Я зашипела от боли и отскочила в самый дальний угол тупика. Плечо саднило. Я сжалась в комочек в углу, закрыла голову руками, и уже было приготовилась умирать, когда что-то холодное и мокрое резко хлынуло мне на голову. От неожиданности я открыла глаза…

И очутилась… в ручье. Ледяная вода обожгла кожу не хуже огня. От неожиданности я глубоко вдохнула и молнией вылетела на берег. Там сидел запыхавшийся, недовольный Огонек. Судя по его помятому виду, ему пришлось тащить меня на себе метров сто, если не больше. Он все же был не так уж силен в образе паренька-полукровки.

Он встревожено заглянул мне в глаза.

— Ты никак не хотела просыпаться! — от переживаний он даже забыл пользоваться мысленной речью. — Пришлось пойти на крайние меры. Ты как?

— Ужасно, — ответила я честно, — У меня уже зуб на зуб не попадает. И вообще подобные водные процедуры на рассвете — не в моем вкусе!

Мысленная речь не позволяла шутить так же живо, как обычная. Интонации и ударения были ей недоступны. Но, за годы вынужденных тренировок мне удалось добиться некоторых успехов в этом нелегком деле. По крайней мере, Огонек все чаще смеялся над моими шутками. Хотя, быть может, он просто постепенно лучше адаптировался к физическому миру. И все же, жаль, что после ранения в детстве, я полностью утратила способность хоть как-то доступно изъясняться с помощью звуков.

Огонек улыбнулся. Но взгляд его остался встревоженным.

— Хвала Предкам, что этот огонь тебя не обжег! Не знаю, что это было, но духи, попавшие в него, просто исчезали. Не возвращались к Гипносу, как должно, а просто переставали существовать. Я испугался. Если бы ты…

— На самом деле, огонь меня все-таки достал, — И я показала ему свое многострадальное плечо.

Огонек внимательно всмотрелся в пылающий алый рубец. Затем осторожно к нему прикоснулся и тут же отдернул руку.

— Этот ожог… Это метка. Он привязывает тебя к месту в Гипносе, где был получен. — наконец заявил он.

От удивления мои брови взлетели вверх.

— То есть, если я усну, то снова попаду в этот город?

— Похоже на то, — неуверенно протянул он. — Но, думаю, в Гипнос тебе пока что лучше не ходить. Хотя бы до той поры, пока не исчезнет ожог. Я буду сторожить, чтобы ты случайно туда не свалилась. Неизвестно, сколько еще там будет бушевать пламя. Не хочу тебя терять…

— Все хорошо, Огонек. — я улыбнулась и взяла его за руку, — Ты как обычно меня спас. Хоть и немного неожиданным образом! И продолжаешь спасать! Но иначе и быть не может. Хорошо, что хоть не как в прошлый раз. Я до сих пор нахожу у себя перья в самых неожиданных местах, после того курятника…

Огонек рассмеялся, снял замшевую куртку и накинул мне на плечи.

— Между прочим, идея замаскироваться тогда была твоя…, — подмигнул он мне.

— Да, только я имела в виду какие-нибудь кустики, а не курятник шаирского каравана…

***

Пока я отогревалась, сушила вещи и завтракала оставшейся после ужина жесткой и невкусной строганиной, Огонек успел наловить несколько зайцев и теперь увлеченно свежевал их возле ручья, куда мы перебрались, чтобы отстирать испачканную утром одежду. Он вообще был мастером по части разделывания туш, снимания шкуры, потрошения. Эта черта настолько не сочеталась с его дружелюбным и добрым характером, что поначалу заставляла настораживаться каждый раз, когда в его глазах появлялся этот нездоровый блеск при виде любого лезвия. Однако, со временем я привыкла, а позже и оценила по заслугам его таланты. Особенно это пригодилось при переезде в пустоши, где нам постоянно приходилось охотиться. Да и в сражении он мог за себя постоять. А порой и не только за себя… Да и вообще, его мастерство по части владения ножами и кинжалами, вызывало восхищение. Несколько раз он пытался научить меня элементарным приемам, но руки у меня, как оказалось, росли не из того места. В общем, дружбы с клинками у меня не сложилось.

Зато, я отлично владела коротким копьем яри. Шаиры, у которых мне довелось прожить почти десять лет, признавали всего два вида оружия — короткое копье для женщин и огромный искривленный ятаган для мужчин. Поэтому, наравне с остальными девочками каравана, меня учили владению женским оружием. Не скажу, что я была лучшей среди учениц, но легко могла справиться с несколькими не очень умелыми противниками.