Борис Конофальский - Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

До офицеров приказ маршала был уже доведен, они тоже пошли готовить своих людей к завтрашнему походу.

А сам полковник был предоставлен самому себе, немного посидев со стаканом в руке, в меланхолии, он вдруг потребовал себе бумаги и чернила. А как получил требуемое, стал писать письма. Первым делом писал он, конечно же, Бригитт, это письмо было самым большим и самым теплым. Второе письмо он писал госпоже графине фон Мален. И совсем коротенькое письмо, всего в две строки, адресовалось госпоже фон Эшбахт. Спрашивал лишь о ее здоровье, все-таки, она беременна. Можно было, конечно, и больше написать, но он торопился, боялся, что почта в Нойнсбурге закроется.

Как ни готовился Брюнхвальд, как ни начинал все делать заранее, как ни гнали возницы коней, но огромный обоз за день до Бод-Тельца не дошел. На ночь пришлось встать в двух милях от села.

— А может, это и к лучшему, — сказал Волков своему капитан-лейтенанту, Гюнтер поставил ему раскладной стул у реки, накрывал на стол, Волков же мял и растирал ногу после дня, проведенного в седле, — может, мужики про наш марш еще не знают. А на заре быстро пройдем село и уже к вечеру будем у Бродов, начнем переправу. Прошу вас, Карл, присоединяйтесь.

Брюнхвальд уселся на принесенный лакеем второй стул и сказал:

— Может, и вправду так лучше.

Но по его лицу и по голосу кавалер понимал, что лейтенант так не думает.

— Ну, говорите, Карл, — настоял Волков.

Капитан-лейтенант чуть подумал и начал:

— Бросим обоз тут, оставим роту Бертье в охранение, а сами с двумя ротами, со стрелками, арбалетчиками, с кавалерией, артиллерией и с саперами побежим к Бродам. Думаю, что к трем часам по полудни, учитывая, что с ними будут пушки, будем там, сразу начнем переправляться и окапываться на том берегу. Мужики не успеют среагировать, даже если нас и заметят. А к утру у нас уже будет окопанный лагерь, со рвом, частоколом и с рогатками. Лагерь со стрелками да с пушками, да с арбалетчиками. Такой с наскоку не взять никаким мужикам.

Волков тер щетину на подбородке. Да, в словах лейтенанта, конечно, был смысл, но…

— Мы не знаем, сколько людей у хамов за мостом. А вдруг пол тысячи? Узнают про обоз, перейдут мост, а Бертье их не удержит. — Он помолчал. — Фон Бок прав, потеряем обоз — конец компании. И обвинят в этом меня, Карл. Нет. У меня нет желания попасть под суд. Ко мне, конечно, хорошо относятся в Ланне, тем не менее… Купчишки не простят мне потери стольких денег. — Он опять помолчал. — У меня есть письменный приказ маршала, подписанный еще фон Бернштайном, и мы, Карл, будем действовать согласно этому приказу.

Прошли Бад-Тельц еще до рассвета, но смогли там найти мужика местного, был он пастухом и звали его Матвей, который согласился быть проводником всего за талер. Уверял, что ходит в истинную церковь, чтит папу как наместника Господа и знает все места в округе. Пошли с ним, приглядывать за мужиком Волков велел Гренеру младшему.

Шли получше, чем в предыдущий день, хоть день выдался очень жарким. Пыль от сотен телег и тысяч ног, жара, дышать тяжко. Но Волков и особенно Брюнхвальд гнали и гнали людей со всей возможной поспешностью. Ни привалов, ни передышек, ни обедов. Остановились только раз, в полдень, чтобы коней притомившихся напоить, и все.

От жары Волков снял доспех и кольчугу, не говоря уже о стеганке. Оставил лишь раскалившуюся на солнце кирасу. Сам ехал впереди, за людьми Гренера, с ним был Увалень, братья Фейлинги и Максимилиан, который вез его знамя. Брюнхвальд измывался над своим конем, гоняя его то в голову, то в хвост растянувшейся колонны. Капитан-лейтенант пытался уследить за всей массой людей и лошадей, чтобы последний в колонне возница знал, что он под присмотром старшего офицера.

— Вот, — указывая палкой, говорил пастух Матвей, — это и есть Овечий Брод. Видите, от главное дороги съезд к реке?

Волков и почти все офицеры, въехав на пригорок, смотрели на реку. Линау тут неширока совсем, тридцать, может, тридцать пять шагов, дорога уходит в воду и на том берегу выходит из нее:

— Глубоко тут?

— Да нет, господин, вашему коню по брюхо. — Сообщил Матвей.

— Коню по брюхо? — Это еще больше осложнило дело. Значит, с телег придется снимать груз, как муку оставить в телеге, которая будет залита водой, переправа затянется до утра, это было намного дольше, чем он рассчитывал. — Отчего же его зовут Овечьим, если там коню по брюхо?

— Да черт его знает, господин, — пожимал плечами пастух.