Рональд Колд - Воинство болот

Маркиз даже забрался на крышу и прошелся по карнизу от одной бойницы до другой. Тщетно, девушка исчезла.

— Где ее видели в последний раз? — спросила Лучар у Гайля. Тот дернул плечом и сквозь зубы сказал:

— Я ночевал на свежем воздухе, а ваших придворных сюда больше не заманишь.

— Что же, мы сделали, что могли, — вздохнула принцесса и тут же пылко сказала барону, который уже начал спускаться вниз:

— Но пока вина не доказана, считать ее шпионкой нет никаких оснований, барон!

— Как будет угодно, — буркнул тот.

Принцесса задержалась на один миг, разглядывая портрет, чудом пощаженный огнем.

На фоне дивного вида леса две дамы сидели на пригорке, и о чем-то беседовали. Одну из них Лучар узнала. Фуала мило улыбалась и что-то нашептывала своей собеседнице, склонившись к самому уху.

— А ведь правда хороша, — грустно вздохнула принцесса.

Собеседница, изящно облокотившись на пригорок, сидела спиной к зрителю, и принцесса не смогла узнать свою фрейлину, как не разглядела и крохотных красных ранок на ее шее.

Еще раз оглядев пепелище, Лучар спустилась вниз. Демонические фигуры, толпящиеся у входа, после происшествия с грифонами, она оглядела с новым чувством.

«Неужели, и эти шляются по ночам?»

Вновь мелькнула мысль уничтожить усадьбу, но принцесса махнула рукой.

Вскоре отряд изгнанников двинулся дальше на юг.

Знаменитый Черный Герцог, именем которого в Объединенном Королевстве с недавних пор начали пугать детей, миновал скальную гряду, поросшую удивительно пышным кустарником и сочным вереском. Отсюда брали начало мелкие ручьи, которые южнее сплетались в полноводную реку.

Еще несколько дней пути, и Амибал, привстав на стременах, с немым изумлением созерцал берега великой южной реки, несущей свои мутные волны в сторону океана.

Сегодня солнце особенно красиво играло на мелких волнах, и сыну Фуалы представлялось, что по саванне струится бесконечный змей, защищенный от всех невзгод и опасностей этого мира сверкающей чешуей.

— Не удивительно, что тебя называют Змеиная Река, — сказал он вслух, словно бы обращаясь к могучему потоку.

При звуках его голоса хоппер шевельнул ушами и нетерпеливо скакнул вперед, но мужчина пригвоздил его к земле повелительным рывком поводьев:

— Подожди, мне нужно осмотреться. Еще наскачешься и напрыгаешься, до Флориды путь не близок.

Ушастый скакун понуро опустил голову и стал с отвращением обнюхивать клок запыленной степной травы, жесткой и лишенной питательных соков. Пока Амибал озирался, благородный зверь пытался заставить себя перекусить, но горькая травяная жвачка пришлась ему явно не по вкусу.

Всадник созерцал дальний берег, похожий на тонкую и неровную зеленую полоску, череду лесистых островков и песчаный берег, на котором мирно дремали кайманы. Амибалу никогда не нравилось море. Он с детства не любил ездить вдоль Лантика, а уж тем более плавать на кораблях. Ему казалось, что природа бросает ему вызов, создав бесконечный и беспокойный простор, в глубинах которых бьется никому не подконтрольная жизнь.

Жалобные крики чаек будили в душе какие-то смутные нехорошие подозрения, и юный дворянин спешил свернуть своего хоппера на лесные тропы, или в сочные луга приморского королевства. Леса и джунгли он знал, понимал их, но тоже не любил. А степи, если задуматься, ничем особенным не отличаются от моря. Разве что на Лантике волны бросают в лицо человека соленые брызги, а с барханов летит сухой горячий песок. И вот сейчас, разглядывая Змеиную, герцог понял, что влюбился без остатка, так, как не любил ни одну женщину. Великая южная река показалась ему созданной для того, чтобы сын Фуалы совершил на ее берегах череду блестящих подвигов.

Дворцы и людные города Д’Алви померкли в его памяти, сделавшись бледными, выцветшими тенями, их заслонило вечное течение беспокойных вод.

— Река бежит к морю, — рассуждал вслух герцог, — ее путь лежит туда же, куда и мой, в загадочную Флориду. Насколько я помню, нигде Змеиная не вторгается на территории зараженных Пустынь Смерти. Зачем мне отбивать себе зад, поминутно рискуя нарваться на стаю степных волков или взбесившегося Оленя Смерти.

Рука, одетая в щегольскую перчатку из тончайшей кожи с замысловатым тиснением, скользнула к поясу, на котором висел тонкий охотничий кинжал. Если хоппер и успел почувствовать угрозу, то предпринять ничего не смог. Короткий взблеск клинка, и ушастый скакун захрипел, валясь на бок. Амибал изящным движением соскочил на землю, успев отдернуть полу плаща, чтобы не забрызгать его кровью, фонтаном бьющую из аккуратно рассеченной артерии. Скакун в последний раз вздрогнул и затих; и только его глаза продолжали смотреть на своего убийцу, словно запоминая его на веки вечные.