Ирина Тигиева - Возвращайся, сделав круг [СИ]

— Смогу вернуться обратно, если снова пройду через них? — с надеждой спросила я.

Тэкэхиро вздохнул, но, прежде чем успел ответить, створка двери сдвинулась опять, и Юрико-сан с подносом в руках ворвалась в комнату.

— Гудзи-сама [17] Гудзи — высший ранг служителя в синтоистском храме. Г. отвечает за храм и проводит в нём все ритуалы. Должность эта — почётна и передаётся от отца к сыну. -сама — суффикс, означающий максимальное уважение и почтение. Примерный аналог обращения "господин", "достопочтенный". ждёт тебя, Тэкэхиро-кун [18] -кун — вежливый суффикс, означает близость, но, тем не менее формальные отношения. В отл. от "сан" употр. только по отношению к равным или низшим по положению. ,- объявила она.

Лицо моего нового знакомого тут же приняло отчуждённое выражение. Сдержанно поклонившись мне и Юрико, он поднялся на ноги и вышел из комнаты. А я перевела взгляд на надоедливую девицу, небрежно поставившую передо мной поднос. Наверняка вызов парня к начальству был делом её рук. Подогнув под себя ноги, она с каменным лицом будды расположилась напротив меня. Очень узкие, точно прорезанные осокой глаза, мясистые щёки. Нет, Юрико-сан точно не относилась к типу людей, способных вызвать мою симпатию. Правда, она к этому и не стремилась. Пренебрежительно кивнув на поднос, скомандовала:

— Ешь!

— Спасибо, — тоненько пропела я. — Выглядит аппетитно.

Это была чистейшая ложь. Из глиняной плошки на меня печально смотрели глаза то ли вяленой, то ли копчёной рыбы. Прикрывавшая её лепёшка была преснее дождевой воды. Но я заставила себя проглотить всё — силы наверняка ещё понадобятся. Юрико-сан не сводила с меня неподвижного взгляда. Может, надеялась, что подавлюсь? Я приторно улыбнулась.

— Ты это готовила?

Никакого ответа.

— Так и будешь на меня глазеть? Думаешь, попытаюсь сбежать?

Та же реакция.

— Хочешь, расскажу о моём мире? — улыбнувшись ещё слащавее, я вытащила из тарелки рыбный хребетик. — Нас с детства учат накладывать заклятия и наводить порчу.

Лицо моей "собеседницы" едва заметно дрогнуло.

— Если нам кто-то грубит, — отломив кость, я воткнула её в циновку, — мы можем сделать так, что этого человека будут преследовать тридцать три несчастья всю его жизнь.

Лицо Юрико-сан снова было неподвижно. Я воткнула в циновку ещё одну рыбную кость, и мне показалось, её руки, лежавшие на сложенных коленях, дёрнулись.

— Думаешь, тебя защитят стены святилища? — я воткнула третью кость. — Всё это для меня — ничто. Я даже не знаю имён твоих богов.

Мясистое лицо оставалось окаменевшим, но в щёлочках глаз загоралось нечто очень похожее на страх.

— Пока ничего не произошло, — продолжала я, — но, стоит произнести заклинание…

Я начала вполголоса петь гимн Великобритании "Боже, храни Королеву" — первые три строчки, которые знала, и Юрико-сан, издав шипение, которому бы позавидовала любая змея, вскочила на ноги. В её глазах пылала такая ненависть, что у меня мелькнуло опасение — не переиграла ли я, и не прикончит ли меня эта фурия на месте. Не исключено, она и собиралась это сделать, но створка двери отодвинулась вот уже в который раз, пропустив в комнату двух одетых в белое служителей. Юрико тотчас опустила глаза и, будто забыв о моём существовании, вежливо поклонилась вошедшим. Поклонившись в ответ, один из них, постарше, обратился ко мне:

— Следуй за нами.

Очень хотелось спросить куда, но я промолчала. В конце концов, какая разница? Главное, меня избавят от общества Юрико-сан. Перед порогом стояли плетённые из соломы шлёпанцы. Я неуверенно покосилась на своих провожатых, те закивали, и я неловко всунула ноги в необычную обувь. Шлёпанцы были неудобными и неприятно щекотали подошву, но я перестала обращать на это внимание, едва оказалась за пределами комнаты. Какое яркое солнце… А воздух, наполненный запахом трав и цветов, буквально одурманивал, у меня голова пошла кругом. Территория храма скорее походила на целый храмовый комплекс со множеством построек. Миновав внутренний дворик, мы сняли обувь перед порогом одной из них, и младший служитель сдвинул в сторону створку двери. Войдя внутрь, я слегка оторопела. Комната была заполнена людьми. Они сидели на циновках в позах самураев из старых японских фильмов: мужчины, некоторые в белых, некоторые в тёмных одежах, и женщины, одетые, как Юрико. Напряжённую тишину нарушало только потрескивание огоньков свечей странной формы. Мои провожатые указали на циновку посреди комнаты, и я послушно села на неё. Напротив расположился старик, который накануне пытался остановить заклинанием освобождённого мною демона. Наверное, это и был гудзи, к которому вызывали Тэкэхиро. Сам Тэкэхиро, опустив глаза, застыл на циновке с ним рядом.