Рихард Швартц: Первый горн

Я не сдвинулся с места.

— Нет.

Она приподняла вверх бровь.

— Вы не желаете, чтобы я занимала место за вашим столом?

— Вы всё правильно поняли, сэра. Я ищу здесь после долгого путешествия покоя, и вовсе не собираюсь слушать бабскую болтовню.

Она моргнула раз, другой.

— Вы очень грубы.

— Да, а вы всё еще сидите здесь. Ваше вино ждет вас за вашим столом.

Она кивнула.

— Хозяин постоялого двора сейчас принесет его.

Эберхард услышал и поспешил к нам, чтобы подать ей кубок из темного олова.

Она одарила его улыбкой, и на мгновение я подумал, что тот умрёт на месте от восторга, но он взял себя в руки и поспешил в заднюю часть зала.

— Если хотите, можете уйти, — предложила она с улыбкой. — Но тогда и мне придётся снова передвинуться вслед за вами, ведь я хотела предложить вам сделку.

— Которая меня не интересует, — ответил я и действительно собирался встать, когда она залезла за шиворот и вытащила мешочек. Она вытряхнула содержимое на ладонь, а из ладони кинула кольцо на стол.

Это был тяжелый перстень с печаткой — мужское кольцо — хотя размер перстня был слишком маленьким для мужского пальца. Кто-то, видимо, его уменьшил. На рубиново-красном фоне красовался рельеф из слоновой кости. Единорог и роза. Герб фон Тургау.

Я рассматривал его.

— Прекрасная вещь, — сказал я подчеркнуто равнодушно.

— Когда-то это был залог вашей чести.

— Честь сегодня сильно переоценивают. Она приносит лишь смерть и никакого счастья, — ответил я.

Я вытащил одну руку из-под накидки, без кинжала, который прятал там, а затем поднял ее вверх. Она все еще была широкой и сильной, но темные пигментные пятна украшали пергамент моей кожи.

— Когда сэр Родерик передал ей это кольцо, ей было десять лет. Прошло больше тридцати лет, с тех пор она его больше не видела. Ведь он погиб, как все знают, на перевале под Авинкором. Вместе с рыцарями альянса. Ни один не выжил, но они удержали перевал.

— Вы еще помните, как она выглядела? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Вы имеете в виду принцессу? Я не вращаюсь в столь сиятельном обществе. Но я слышал, что она была изящной блондинкой и болела. Даже сэр Родерик видел едва ли больше тонкой руки, принявшей от него кольцо. Так говорится в этой балладе. Каждый знает эту историю.

— Он и сорок верных сторонников. Каждый поклялся ей, что готов отдать свою жизнь, чтобы защитить страну от дикарей. Они держали перевал на протяжении двенадцати дней, — она понизила голос, говорила тихо, почти благоговейно. — Достаточно долго, чтобы армия графа Филгана заняла позиции, дабы встретить дикарей, как только те перейдут через перевал. Но они не появились.

— И если бы граф отправил разведчика, то понял бы, что может спасти добрую половину верных сторонников. Но ведь он сидел в расшитой жемчугом палатке на своей заднице и просто ждал.

Мой голос был наполнен горечью. Но гнев был лишь эхом, тенью прошедших дней. Слабым, как и я.

— Я стар. Вот что у нас общего с сэром Родериком. Ему должно быть около шестидесяти или больше. Даже если бы я им был, как старик может быть полезен сэре Маэстре? Вы не только владеете Каменным сердцем, но и обучены обращению с магией. Что мог бы сделать для вас сэр Родерик, чего не можете вы сами? — я перевернул руку перед ее глазами.

— Сэр Родерик намного старше вас. И то, что я хочу от него — это получить совет.

— Я могу дать вам совет — забудьте его. Сэр Родерик умер на том перевале.

— Вам не любопытно, почему мне нужен его совет?

Я пожал плечами и сделал глоток из кубка. В конце концов, я заплатил за вино. И был приятно удивлен. Оказывается, его даже можно было пить.

— Не совсем. Через пару лет, меня уже больше ничто не будет интересовать. А может, это только месяцы. Наверняка, мне осталось уже не долго прозябать в этом мире.

— Город Келар пал в прошлом месяце перед империей Талак.

Келар. Я помнил высокие стены, складские здания и хранилища. Ее слова удивили меня.

Еще двести девяносто лет назад Келар продержался в осаде почти двадцать лет. Раньше меня бы это заинтересовало, но сегодня…

— Осада длилась уже восемь лет. Это можно было предвидеть.

Она подняла глаза.

— У вас совсем нет сострадания?

— А зачем? Война есть война.

Преимущество возраста в том, что можно говорить подобные вещи и при этом не выглядеть идиотом.

— Император приказал зачистить город. Каждый ребенок, каждая женщина и каждый мужчина были казнены. А Мелбаас, Анжил и Джатцка сдались, испугавшись, что их может постигнуть та же участь.