Такаббир Кебади: Трон знания. Книга 3

— Я не вернусь, — всхлипнула Малика и уткнулась лицом в серый, усеянный чернильными пятнами балахон.

— Вернёшься. Возложишь тиару и вернёшься.

— Он хитрый. Он очень хитрый, Кебади. Мне его не перехитрить. Он меня не отпустит.

— Зачем ты ему?

Малика вскинула голову:

— Я унизила его. На суде. Женщина спасла ему жизнь. Для ракшадского воина это сильнейшее оскорбление. Он хочет отомстить мне.

— Он признал тебя шабирой. Странный способ для мести. Не находишь?

— Другой причины нет.

Кебади натянуто улыбнулся. Пергаментную кожу на лице усеяла паутина морщин. Маленькие глаза превратились в грустные щели:

— Есть. А ты её не видишь.

— Какая?

— Он мстит не тебе. Адэру.

— Адэру? Ему всё равно. Я целый день ждала, когда он меня четвертует, а он уехал и даже слова не сказал.

Летописец похлопал Малику по плечу:

— Ты сильная. Ты моруна. Неужели не справишься с каким-то хазиром?

— С каким-то… — Она потёрлась щекой о грубую ткань, пахнущую расплавленным воском и старыми книгами. — Спасибо, Кебади. Мне надо было выплакаться.

Поднялась на ноги, окинула взглядом полки, заваленные бумагами. Посмотрела на стопы документов в проходах между стеллажами.

— Сожгу, когда вернусь.

В коридорах хозяйственной пристройки было безлюдно. Из комнат доносились возбуждённые голоса прислуги: одни обсуждали воинов, другие радовались отъезду вечно недовольного правителя, кто-то хвастался, что будет прислуживать Альхаре. На кухне поварихи обговаривали меню для гостя.

Малика подошла к комнатке Муна. Открыв дверь, переступила порог, легко, непринуждённо, словно проходила мимо и вдруг решила заглянуть.

Догорающий за окном закат окрашивал потолок и стены в брусничный цвет. Йола и Мун сидели на узкой кровати. От сгорбленных сухощавых фигур веяло безысходной тоской.

— Почему такие печальные? — спросила Малика. Подойдя к окну, отодвинула герань, примостилась на подоконнике. — Прекрасный вечер.

— Ты собралась в Ракшаду к этому нелюдю? — спросил Мун.

— Собралась.

— Зачем?

— Так надо.

— Йола рассказал, как ты упиралась.

— Он сидел далеко, и как всегда всё перепутал.

— Йола не глухой и не слепой, — отозвался старейшина недовольным тоном.

Малика подышала на стекло, на запотевшем пятачке нарисовала солнце, наполовину опустившееся за горизонт:

— Я всегда хотела уехать далеко-далеко. И тут такая удача. Только представь, Мун: море, корабль, таинственная страна. Иштар столько о ней рассказывал. И там нет зимы. Здесь выпадет снег, а там будет жарко.

— Смотри, не запарься.

— А как же Адэр? — спросил Йола. — Ты сможешь без него?

Малика укоризненно посмотрела на Муна:

— Проболтался…

— Это не я.

— Понятно. Стоило расслабиться, и моя тайна у всех на устах.

— Никто не знает, — сказал Йола. — Только я.

— Это начало. — Малика прильнула лбом к стеклу. — Тогда мне тем более надо уехать.

— Дочка, — вновь заговорил Йола. — Я не могу говорить об Иштаре плохо. Он очень помог нам.

Малика прижала ладонь к плечу — заныл старый шрам, оставленный прутом:

— Так возрадуйся! Я ублажила вашего спасителя.

— А ты не перебивай старика. — Йола поёрзал на краешке матраса. — Ракшады такие, своего не упустят. Задурманят тебе мозги, ты и забудешь о доме. Они своим-то бабам, вон, задурманили. Сидят как мышки и даже не пикнут.

— Йола! Не трави душу!

— Я не травлю. Я чего сказать хочу… Когда-то у нас был трёхмачтовый корабль. Моряки надолго уходили в море. До острова Ориенталь путь не близкий, три недели в открытом море. Потом обратно. Это у ракшадов такие корабли, что не успеешь оглянуться, и ты уже на месте. Наш кораблик был тихоходный, шёл на одних парусах. Моряки покидали берег Грасс-Дэмора и мечтали быстрее вернуться домой. И всегда возвращались, хотя бывали в таких переделках. А знаешь, почему возвращались?

— Почему? — спросила Малика, глядя на аллеи, затянутые густо-розовыми сумерками.

— Они вступили в сговор с Богом. У каждого моряка был ключ к сердцу. Они заговаривали их перед каждым плаванием и отдавали на хранение любимым. Бог не призывает на высший суд людей с закрытыми сердцами.

— Красивая сказка.

— Это не сказка. Когда наш корабль сгорел, о заговоре забыли. А я помню. Благодаря твоим родителям у тебя два ангела-хранителя, Малика. Огонь и вода. Веришь ты в Бога морских пучин или нет, он всегда с тобой рядом. Обратись к нему с просьбой, и он услышит.

— С какой просьбой, Йола?