Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

Типично — история всех ее жизней.

Долго-долго простояла она, погрузившись в размышления, у Черного Камня. И наконец сделала выбор и пошла по тропе.

…и с того самого дня жила она долго и счастливо.

Только в конце умерла.

А в середине ей разбили сердце.

Стояла весна, и в воздухе сильно пахло гиацинтами. Даже лимузин украшали цветки гиацинта в маленьких подвесных вазах. Кейтлин этот запах ненавидела. Но терпела ради приличия.

— Как странно возвращаться после всего того, что со мною было, — заметила она.

— Надеюсь, странно в хорошем смысле, — отозвался шофер.

— Ну, в этот раз хоть не тошнит.

Прибыв в шато Сан-Мерси, Кейтлин созвала слуг. Они собрались в большом вестибюле при входе и выстроились шеренгами в соответствии со своим положением. (Крапивка стояла в самом последнем ряду, стеснялась, хлопала глазами, не знала, куда деть руки, и изо всех сил пыталась не привлекать внимания.) Кейтлин нарочито медленно обошла всех и заглянула каждому в глаза, чтобы все знали: она их видит и, как только узнает, запомнит все имена.

— Я леди Кейтлин из Дома Сан-Мерси, по праву майората, живучести и наследования глава Дома Сан-Мерси и, следовательно, ваш сеньор и работодатель. Если кто-то сомневается в законности моих притязаний, призываю того немедля бросить мне вызов. До первой крови, до третьей крови или до смерти — на ваш выбор. Есть желающие?

Немного выждав, Кейтлин сказала:

— Хорошо.

И сдала родовой меч обратно оружейнику, который забрал его и, коротко поклонившись, удалился.

— Грядут перемены, — объявила Кейтлин, — множество перемен. По нраву они вам придутся или нет — мало кого касается, кроме вас самих. Ваше дальнейшее процветание целиком и полностью зависит от того, насколько хорошо вы сумеете к ним приспособиться. — Потом она добавила, чтобы чуть подсластить пилюлю: — Всем, кто служил в этом доме три года и более, полагается десятипроцентная прибавка начиная с сегодняшнего дня и шесть бутылей лемурийского вина на каждый Бельтайн. Для тех, кто прослужил десять лет, — пятнадцать процентов и дюжина бутылей. Для тех, кто служил здесь еще до моего удочерения, — двадцать процентов и две дюжины.

Слуги зашептались. Для любого, кто знал об их профессиональной сдержанности, этот шепот прозвучал как громкие одобрительные крики.

— Все свободны. — Кейтлин повернулась к слугам спиной и ощутила, как они один за другим исчезают, возвращаясь к своим обязанностям.

Остаток дня и всю следующую неделю Кейтлин посвятила тому, чтобы освоиться с браздами правления. К ней приходили юристы и бухгалтеры. Управляющих поместья с пристрастием допросили; одну, которая так и не смогла объяснить, почему не сходится бюджет и почему она недавно ни с того ни с сего помолодела, уволили. Из самой чащобы заявилась делегация хобгоблинов и, в соответствии с правилами, восходившими еще ко временам основания Дома, вручила ей пять перышек голубой сойки и один превосходный желудь. В ответ Кейтлин одарила их серебром, отрезами жаккардового шелка и выдала столько самых лучших и больших, какие только есть на рынке, плоских телевизоров, сколько они смогли за день уволочь в свои норы.

После этого пришел черед «Заговорщиков». Кое-кого из менеджеров удалось уволить по статье. Другим пришлось выплачивать отступные. Каркассонское отделение закрыли, а все его активы передали в компании Дома Сан-Мерси. Это должно было отчасти компенсировать убытки, возникшие в результате падения Стеклянного Дома. Чтобы подыскать новую работу для канцелярских служащих, привлекли фирму по трудоустройству, а Лолли Подбочаг предложили досрочную пенсию на весьма выгодных условиях. Остальные, как сочла Кейтлин, могли и сами о себе позаботиться.

В свободное время, которого у нее оставалось очень мало, Кейтлин систематически обыскивала поместье, вычеркивая на карте, которую нарисовала по памяти, комнаты одну за другой.

Пока в одной темной гостиной в конце концов не обнаружила мать. Вдовствующая Дама прилегла отдохнуть на оттоманку, укрывшись вместо одеяла газетами. Она, по всей видимости, велела ни при каких обстоятельствах ее не беспокоить, потому что в комнате уже очень долго не прибирали. Газеты успели побуреть, сделаться хрупкими и обрасти толстым слоем пушистой пыли — точь-в-точь грибница, вскормленная грезами Вдовствующей Дамы.

Хотя времени, видимо, прошло немало, она все еще была жива.