Сергей Шкенёв - Личный колдун президента

— Два раза бля…

— Позвольте с вами не согласиться, Глеб Егорович. Если информация подтвердится, то титул Великого Могола даёт нам право претендовать на большую часть Индии, Пакистан, Бангладеш и кусочек Афганистана.

— Афганистан в задницу.

— Правильно, Глеб Егорович, Афганистан вычёркиваем. На остальное претендовать будем?

— Зачем? Сапоги в Индийском океане мыть?

— Найдём применение, Глеб Егорович. Будет повод выкатить англичанам претензии за разграбление вашего наследственного имущества. Вы, как Великий Могол, в своём праве. Стрясём с Англии хоть какую-то копеечку.

— Да что от той Англии осталось?

— Не скажите, Глеб Егорович, — не согласился секретарь. — Если хорошо поискать, то много чего найти можно. А искать мы умеем.

Президент хмыкнул:

— Я ещё императором не стал, а ты уже грандиозные планы строишь.

— Канцлеру Империи по должности положено мыслить глобально и планировать на много лет вперёд.

— Кому положено? — удивился Жеглов.

— Мысли вслух, Глеб Егорович. Извините.

— Ладно уж. Если карьеризм здоровый, его не стоит стесняться.

— Так я займусь этими вопросами, Глеб Егорович?

— Какими именно?

— Финансовыми претензиями к нарушителям территориальной целостности Российской Империи.

— О как!

— Прошу разрешения вылететь в посёлок Мухоедово для передачи материалов в районный суд.

— Это где на прошлой неделе поставили тридцатиметровый памятник Фемиде?

— Глеб Егорович, это же неофициальная столица мирового правосудия. Положение обязывает, так сказать.

— Но почему ты? У нас есть генеральный прокурор.

Секретарь скривился:

— Вам нужно решить вопрос по справедливости, или по закону?

— Даже так?

— Именно.

— Ладно, Дима, отправляйся. Недели на все дела хватит?

— Постараюсь раньше управиться, но обещать не могу. Очень много работы, Глеб Егорович.

Посёлок городского типа Мухоедово. Площадь Правосудия.

До недавнего времени посёлок Мухоедово считался эталоном провинциальной глухомани, опережая в неофициальном рейтинге Урюпинск, Жмеринку и Хацапетовку. Всемирная известность пришла недавно и внезапно, но всерьёз и надолго. Местные жители радовались образовавшемуся многолюдью, и охотно сдавали комнаты понаехавшим иностранцам, скромно ориентируясь на расценки столичного «Метрополя», умноженные на четыре. Гостиницы в Мухоедове не было даже в былинные и почти легендарные советские времена.

Понаехало в районный центр изрядно. Англичан почти два десятка вокруг здания суда крутится, пытаясь всеми правдами и неправдами пробраться внутрь. Охрана их не пускает, так как просители предъявляют на входе паспорта несуществующей страны. Нет её больше, этой Великобритании.

Английская делегация самая многочисленная, но хватает и других, лишь немногим поменьше. Две старушки ла лавочке под древней липой, чуть тронутой первой сентябрьской желтизной, как раз обсуждают новых соискателей сурового Мухоедовского правосудия:

— Слышь, Пална, что за цыгане к тебе вчерась заселились?

— Сама ты цыганка, — оскорбилась пухленькая и подвижная Валентина Павловна, поправляя наброшенную на плечи кашемировую шаль. — Это, Верка, португальцы у меня.

Вере Ивановне до восьмидесяти ещё три месяца, и обращения по отчеству она ещё не заслужила, из-за чего переживает и характер имеет желчный:

— Где же ты шестерых-то разместила? Али сама на кухню переехала?

— Ты, Верка, в бизниси не понимаешь ничево, — вернула шпильку Валентина Павловна. — Португальцы, оне мущщины худосочные из-за жаркого климату. Поставила на веранде три раскладушки, да на всех и хватило. Оне же по трое сменами у суда сидят. Сама знашь, какие штрафы за опоздание на заседание. А Роман Юрьич може и неуважение к суду выписать.

— Дык в повестке время указано.

— Дык ту повестку Почтой России посылают. Твоих румын скока раз штрафовали, ась?

— Читыри.

— Вот! А повестка до сих пор не пришла.

— Дай бог здоровья нашей почте, — перекрестилась Вера Ивановна. — Ишшо неделя, и я с тех румынов на новы зубы скоплю.

— А деду?

— У деда своих зубов полно. Штук десять осталось точно.

— Кормишь плохо, вот и не сточились зубы-то.

— Ты свово закормила, — огрызнулась Вера Ивановна, но решила не идти на конфликт, и сменила тему. — Слышь, Пална, за что твоих португалов судить-то будут?

— Вроде как за портвейн.

— За «три семёрки» я бы вопще расстреливала. Хуже них только самогонка у Нюрки Караваихи.