Виктория Форестер - Девочка, которая умела летать [litres]

Спустя две недели Пайпер наконец удалось подняться в небо и остаться там. Это случилось во вторник.

Пайпер было жарко, она стояла в поле под палящим солнцем и напрягала все душевные силы.

– Вот проваль! – воскликнула она, когда ей в третий раз не удалось подняться в воздух.

Заняв исходную позицию, она встала совершенно неподвижно и каждой клеточкой своего существа думала одну-единственную мысль. Щекотка стала наполнять её тело. И тогда она принялась думать ещё упорнее: «Я неба часть, я умею летать». Щекотка всё усиливалась, и вот её ноги оторвались от земли. «Я легче облачков, вольнее птичек». Она поднималась всё выше и выше. И чем выше она поднималась, тем легче становилась, однако девочка всё равно не отпускала свою летучую мысль. Поднявшись на добрую дюжину метров, выше чем когда-либо, она остановилась.

– Я летунья, – прошептала она с облегчением и чувством гордости. Быть среди неба, где полным-полно облаков, а мимо пролетают птицы, казалось Пайпер в порядке вещей. Она чувствовала себя как дома. А ещё она заметила, что, когда летишь высоко в небе, все вещи и дела, оставленные внизу, на земле, представляются не такими уж важными. На поверку они были мелкими, тогда как небо – огромно.

Пайпер пронеслась над яровыми полями кукурузы, пшеницы, овса и ячменя и, спикировав вниз, сорвала на лету колоски. Пролетая над ручьём Прищепка, она видела, как у самого дна плавают рыбы, а этого ни за что не разглядеть, если стоять обеими ногами на земле. И столько всего можно было увидеть, что она и опомниться не успела, как подошло время обеда и нужно было приземляться.

Отныне можно было всё, даже и на небо влезть. В следующие дни Пайпер наконец-то смогла посмотреть на мир, ну, во всяком случае, на Назовья. Она видела, как мистер Становислак приторговывает сивухой, которую он гнал в лесу; как Джесси Джейк целуется с Бетти Белль (девушкой своего лучшего друга) за коровником; как старая дева Герти Ган театрально зачитывает вслух грошовые любовные романы, стоя над грядкой с тыквами.

Видела она и кое-что другое: как оленёнок осторожно делает первый глоток кристально чистой воды из ручья; как большущий бурый мишка чешет спину о камень, да так усердно, что камень вот-вот покатится вниз по склону; а ещё самый большой пчелиный улей из всех, что ей встречался, примостившийся на дубу. Пять болючих укусов – и она решила возле этого конкретного дуба больше не летать.

А вдобавок Пайпер невольно стала причиной духовного обращения старого Джессапа. Работая на крыше своего дома, он мельком увидел пролетавшую мимо Пайпер и сразу принял её за ангела, посланного его недавно умершей женой. Старик, который заявлял прежде, что больше ноги его в церкви не будет, тотчас упал на колени и покаялся во всех своих грехах и, ко всеобщему удивлению, с того самого дня не пропускал ни одной церковной службы. Новый пастор возблагодарил Всевышнего. А Пайпер порадовалась собственному везению и тому, что старый Джессап был без очков.

Пайпер тщательно следила за тем, чтобы не разбазарить всё время на развлечения. Она считала себя серьёзным планеристом, а не каким-нибудь туристом и выстроила амбициозную программу обучения, включавшую практику по приземлениям, взлётам и спускам, контроль скорости и зависание. К сожалению, быстро схватывать новое у Пайпер никогда не получалось, и в полёте её было больше ошибок, чем проб.

– Пайпер, ты в последнее время прям сама не своя! – Бетти размашисто протянула Пайпер миску зелёной фасоли, пробуждая её от утомлённой оторопи. С полётами выдался непростой день, и Пайпер ещё даже не притронулась к обеду. Подняв глаза, она заметила, что и мама, и папа встревоженно смотрят на неё.

– С того утра, как мы поймали тебя за… ну, с того раза, ты слоняешься по ферме как в воду опущенная. А если ты не корпишь над уроками или делами, так тебя ищи-свищи, и иссохла вся, скоро вообще исчезнешь с глаз долой. – Бетти не могла не заметить, что с её ребёнком в последнее время творится что-то неладное, и её неприятно поразило, как пусто и тихо стало в доме без вечных вопросов Пайпер и её неожиданных воспарений. Казалось, будто в Пайпер что-то угасло, и Бетти уж боялась, что её дух сломлен.

– Прости, мам… – Честно говоря, все силы Пайпер уходили на то, чтобы выучиться летать, и у неё всё болело, поскольку свежие синяки ложились поверх старых. Вечером она не раз уже засыпала прямо за столом, даже не притронувшись к еде.

– Мы с папой потолковали, – продолжала Бетти, – и раз уж ты не такая шустрая, как прежде, да настолько, что мы едва тебя узнаём, мы порешили, что нам давно пора сходить на праздничный пикник четвертого июля. Думаем, уж это тебя непременно взбодрит.