Лина Алфеева - Учеба по привычке [litres]

Комнату я покинула ровно через минуту после своего фантома. Фальшивая Динара Лэсарт должна была пройти до конца улицы и раствориться в тени апельсинового дерева. Я же, прикрывшись иллюзией тощей прорицательницы, чью внешность скопировала тут же в гостевом доме, направилась к ближайшему путевому фонарю. Если нанятый извозчик и удивился озвученному маршруту, то не подал виду. К особняку Саторов мы подъехали окольными путями одинаково довольные друг другом: извозчик заработал лишние монеты, я убедилась в отсутствии слежки.

Родовое имение встретило меня тишиной и полумраком парка. Слуг в особняке всегда было немного, а после смерти своего господина и они исчезли. Мелькнула мысль, что родственник, обосновавшийся в Сумеречье, не спешил заявлять права на столичный особняк. Оно и понятно, кому охота привлекать внимание императора?

Я шла в абсолютной темноте, но видела как днём. Тьма, живущая во мне, затаилась, но тело понемногу менялось. И это было очень странно. Кровь ночной фурии всегда была частью меня, а вот родовые способности отсутствовали, пока Ионар Яростная не подбросила свинью собственным внукам. Неужели родовая магия настолько зависима от передачи силы? И почему отец мне про неё не рассказывал?

У меня практически не сохранилось воспоминаний из раннего детства. Все картинки в моём хранилище памяти были словно подёрнуты туманом. Отец говорил, это потому, что я слишком много болела. Малышкой я либо лежала в кровати и смотрела на пляшущее в камине пламя, либо сидела в кресле и любовалась заснеженными холмами Сумеречья. А потом пошла на поправку, и выяснилось, до чего же я резвый и неугомонный ребёнок, способный своими иллюзиями довести до невроза всех обитателей замка. Тогда отец и стал брать меня в поездки. Ему пришлось держать меня при себе, чтобы по возвращении не расхлёбывать последствия. Мои иллюзии были неуправляемы и часто формировались неосознанно. Только в ШИПе, после изучения теории создания иллюзий, я освоила их контроль, и тогда отец подключился к моим тренировкам. У него я научилась тому, о чём преподаватели могли только мечтать, и значительная часть моих знаний была получена здесь, в столичном особняке Саторов.

Задрав голову, я смотрела на внушительное двухэтажное здание, увенчанное одинокой башней. Лунный свет играл в тёмных провалах окон, но я помнила время, когда окна, наполненные магией иллюзий, выглядели живыми. Они казались порталами в удивительные миры, в которых побывал Эдриан Сатор. Так сквозь арки на первом этаже открывался вид на эльфийский сад, а в верхнем круглом окошке на вершине башни можно было любоваться столицей чёрных драконов.

Парадные двери особняка манили, приглашая снова очутиться в доме, где я когда-то была счастлива, но я решительно прошла мимо. Издалека казалось, что башня отца – отдельное здание, но на самом деле она примыкала к замку. Имелся и запасной вход, через который можно было попасть внутрь, минуя особняк. Дверь была надёжно скрыта иллюзией, но я знала, где искать, а заветные слова открывали путь в нутро башни.

Кабинет отца находился под самой крышей, но я в него не спешила, не стала я спускаться и в подземную лабораторию. Сейчас меня интересовала комната Орина. Хорошо зная привычки отца, я была уверена, что тот разместил своего ученика именно в башне, подальше от слуг и гостей. Моя комната была тут же, на втором этаже, и я почти не удивилась, когда обнаружила на месте соседней гостиной, в которой мы с отцом любили проводить вечера, мужскую спальню. Не удивилась, но горькая ревность всё равно царапнула по сердцу. Эта комната была мне дорога, в ней сохранилось столько хороших воспоминаний, а папа отдал её своему ученику.

Орин Ильсер обожал моего отца и восхищался его талантом иллюзиона. К этому выводу я пришла, бегло ознакомившись с обстановкой спальни. Нет, портретов Эдриана Сатора в них не было, но в шкафу хранились свитки и все номера «Магического вестника», в котором отец изредка публиковал статьи. Члены Совета Тёмных в той или иной степени занимались просветительской деятельностью, многие брали себе учеников или читали лекции. Мой отец успешно избегал этой повинности, мотивируя тем, что слишком часто бывал в разъездах. Маги скрипели зубами, понимая, что им не заманить гениальнейшего иллюзиона и чёрного мага на подиум преподавателя, но требовали, чтобы отец публиковался в журнале. Не отказались бы они и от более серьёзного труда, но отец слишком легкомысленно относился к научным трактатам и не считал себя обязанным передавать знания потомкам.