Валерий Гуминский - Принцип талиона

— Ты чего тут сидишь? Делать нечего? — я сморщился от боли. Выпирающие пружины всю ночь давили на бедро, образовав нешуточные синяки. Но не на полу же спать?

— За тобой зырю, — очередной раз цыкнул сквозь зубы на пол Филя. — Хан приказал, чтобы ты никуда не свинтил.

— Захотел бы — тебя не спросил, — я широко зевнул. — По башке стукну, пикнуть не успеешь. Ищи потом твой Хан меня по городу.

— Да ну? — насторожился Филя. — А сможешь, не зассышь? По башке-то?

— Смогу, даже глазом не моргну, — я встал и с хрустом потянулся, разминая застывшие мышцы. Филя напрягся. — Да сиди спокойно, не собираюсь я тебя убивать. Лучше скажи, где здесь помыться можно?

— Пошли, покажу, — с видимым облегчением выдохнул пацан. Подозреваю, что ему в напряг было следить за мной. Может, боялся? — Тут недалеко водоколонка есть.

Выйдя на улицу, я прищурился. Солнечный диск желтым утренним пятном висел над крышами домов; весело щебетали птицы. Не забыв проверить обстановку вокруг своего ночного убежища, направился следом за Филей. Навстречу изредка попадались жители близлежащих домов, спешащие на работу, на рынок или по каким-то своим делам. На нас никто не обращал внимания.

— Мне нужно поменять одежду, — решил я.

— Нафига? — удивился новый знакомый. — Норм одежда, чего еще надо? Сейчас не зима, не замерзнешь.

— Я же в бегах, не сечешь? — мы подошли к колонке, и я жестом показал Филе, чтобы тот покачал рукоять. Вода с гулким шумом пошла по трубе вверх, и из изогнутого носика хлынула чистейшая холодная струя. Я с фырканьем и кряхтением умылся, смывая с себя ночную одурь. Полегчало настолько, что я шутливо брызнул в пацана. Тот с руганью отскочил от меня. — Меня же ищут. Может, местных магов привлекли. Кто хозяин города? Князь Щербатов?

— Ага, он, — подтвердил Филя. — Злой дюже, и дружина охранная его такая же. Если в околоток загребут — выйдешь оттуда с отбитым ливером. Лютуют, суки.

— Так уж и лютуют? — недоверчиво переспросил я.

— Не веришь? У вас, скажешь, получше будет?

Вместо ответа я пожал плечами, не зная, что сказать. Филя-то имел в виду Симбирск, а я думал о другом. Кадетская школа заменяла мне весь мир, и любая информация, прорывавшаяся сквозь тяжелые и непроницаемые стены заведения, воспринималась мною как нечто удивительно и с трудом поддающаяся осмыслению. В жестокость правоохранительных частных структур я охотно верил; наставники иногда читали лекции по различным аспектам гражданской жизни. Считали, что такая информация всегда будет полезна. Кадет рано или поздно повзрослеет, вольется в обычную городскую жизнь, если не погибнет на рубежах империи или в межклановых стычках.

— А кто в твоем Симбирске княжит? Чья вотчина? — пристал с расспросами Филя, когда мы шли обратно в свою нору.

Мне пришлось напрячь память, чтобы вспомнить, кто на самом деле держит Симбирский удел. Дело в том, что на родовых землях князей-аристократов запросто могло уместиться несколько крупных городов. Великие князья Руси, а после них императоры старались не идти на конфронтацию с влиятельными силами, отдавая на откуп в обмен на лояльность новые или старинные города.

Вот Торгуев, например, настоящая вотчина князей Щербатовых, таковой и оставалась по сей день вместе с сотней крепких сел и деревень. Симбирск, кажется, тоже входил в сферу интересов знаменитого клана, но свою волю князья распространяли только на родовые земли. Таков был закон, принятый Думой еще в четырнадцатом веке, и он исполнялся неукоснительно. Если в Торгуеве Щербатовы могли вести себя как хозяева, имея всего лишь две повинности перед императором — выплата налогов в государственную казну и служба большей части мужчин Рода в армии, если происходило вторжение внешнего врага — то в остальном они могли вести себя сообразно хозяину в своем доме. А в Симбирске, куда распространялась сила клана, мог сидеть княжий муж — высший сановник от императора — и всеми силами искал компромиссы с Щербатовыми и их вассальными родами. Если бы, например, на землях Волоцких вырос город по типу Нижнего Новгорода, то именно он являлся бы вотчинным для моего Рода. Такова была странная модель землеустройства, из-за которой происходили конфликты между свободными дворянами, аристократическими кланами и втянувшимися в него в последнее время купеческими гильдиями.

— Там княжий муж — Топоров Игорь Яковлевич — заправляет, — вспомнил я, наконец. — Он с Щербатовыми на короткой ноге. У них какие-то общие дела. Кажется, речные перевозки грузов, рыбоконсервные заводы по Волге. Но такого, как ты рассказал, там нет.