Лана Ежова - И вкус тьмы на губах [litres]

– А кто она? – Рыжая леди ухмыльнулась пренебрежительно. – Выйдя замуж за лорда, она планирует, как простолюдинка, готовить и продавать лепешки!

– Десерты, – уже теряя терпение, поправила моя свекровь. – Виола – умная девочка, истинным леди из высшего общества стоило бы поучиться у нее и заняться делом, тогда точно не влезали бы в государственные заговоры.

Лицо Морковки номер два покрылось багряными пятнами.

– Так и ты считаешь мою дочь виновной? Не ожидала я от тебя!

Полыхая гневом, она направилась к двери. Затем резко остановилась и, стремительно вернувшись, сделала пасс в сторону торта.

– Брита!.. – ахнула леди Глау.

Сиреневый всполох. Зловредное заклинание отскочило от щита Фил и, врезавшись в рыжую леди, толкнуло ее на пирожные.

Звон упавших подносов, крики женщин.

И восторг Филиппы:

– Ух ты! Работает!

Естественно, невидимость пришлось снять.

У старшей Морковки от потрясения глаза напоминали чайные блюдца.

– Вы… Да как вы смеете!

Кряхтя, скандалистка пыталась встать на ноги из месива крема и фруктов. Подошвы красных туфелек скользили, и женщина падала вновь и вновь.

Мои техномагические пчелы, верно помогавшие украшать торт и пирожные, гневно гудели.

– Брита, ты меня разочаровала, – вздохнула леди Глау. – Нужно было выгнать тебя сразу, как только явилась без приглашения на свадьбу.

– Да как ты смеешь?.. Ты мне больше не кузина! – запальчиво заявила рыжая. – Больше никогда к тебе не приду!

– Да, велика потеря, – прокомментировала леди Глау сухо. – Я же теперь умру от горя.

Кое-как поднявшись из ароматного месива, в которое превратились фруктовые пирожные, Морковка нас покинула, высоко задрав нос.

Филиппа озвучила мои мысли:

– Она скандалистка, но какая завидная самоуверенность! Я бы не смогла уйти с гордо поднятой головой. Умеет она держать удар.

– Годы при дворце – лучшая практика. Извини, Виола, не ожидала я от Бриты подобной глупости, хорошо, что вы догадались защитить торт.

– Случайно вышло, сестра испытывала новый артефакт для моей лавки.

Щеки медленно загорались румянцем от смущения – я припоминала все добрые слова, которые услышала в свой адрес.

Мама Рэма потрясающая женщина! В глаза возмущалась моим занятием, а перед недоброжелателями защищала его.

– Жаль пирожных, красивые были, – сокрушалась леди Глау.

– У Виолы еще семь сотен припрятано в соседней кладовой, – утешила ее Филиппа и выдала страшный секрет: – Когда нервничает, сестра всегда готовит больше, чем требуется, в несколько раз. У нее способность адекватной оценки отключается от страха.

– Иногда это неплохо, – улыбнулась леди Глау. Взглянув на изящные часики, сообщила: – Девушки, нам пора!

Попросив пчел убраться, я присоединилась к родственникам.

В холле столичного особняка рода Глау пахло волшебством и осенью. Алые, белые цветы и оранжево-красные листья были повсюду – свисали с потолка и стен, стояли в вазонах на полу.

Естественно, не обошлось и без магии. Принцесса Элеяра подарила соотечественнице, то есть мне, восхитительные иллюзии для декора – и мерцающие золотые искры и огромные разноцветные бабочки придали особняку сказочный вид.

– Ягодка, я уже решил, что ты сбежала, – взяв под руку, интимно прошептал Рэм, теплым дыханием шевеля мои волосы.

– Куда же я сбегу от самого лучшего мужчины на свете?

Рэм нежно поцеловал в висок.

– Мое сокровище, никому не отдам.

Его собственнические инстинкты оборотня мне безумно нравились, как и чернильно-черный зверь, в которого будущий муж теперь оборачивался в случае угрозы. В расслабленном, спокойном состоянии призвать подарок Тьмы у него почему-то не получалось.

– Я говорил, что сегодня ты особенно ослепительна?

– Да, уже раз пять точно.

– Тогда повторю в шестой и в седьмой раз. Ты прекрасна, восхитительна, ягодка. Я самый счастливый мужчина в этом зале, ведь у меня есть персональное солнце, свет моей души.

От произнесенных бархатным голосом искренних слов у меня перехватило дыхание. Сегодня я чувствовала себя действительно самой красивой женщиной в этом зале.

И да, я немного напоминала солнце! Когда королевский модельер Таркал узнал от Мадлен, что я его горячая поклонница, то заявил, что хочет подарить тридцать третье платье для моей коллекции – свадебное. Виктрэм предложил для его создания использовать паутину серебрянки. И белоснежное платье с вплетением сияющих нитей напоминало ласковое осеннее солнце – уже не обжигающее, но еще щедрое на тепло.