Карина Демина - Драконий берег

— В какой-то момент Нэнси и вправду перестала быть случайным человеком. Она стала близка… и мы разговаривали. Подолгу. Ты… ты редко появлялась.

Потому что мне не были здесь рады.

А Нэнси?

— И знаешь, даже ма Спок сказала, что я должен обратить на девочку внимание, что не стоит убиваться…

Она тоже не слишком любила Зои, которая посягнула на святое — на хозяйство. И полагаю, эта нелюбовь была вполне взаимной.

— Она порой бывает бесцеремонна.

И чрезмерно откровенна, не считая эту откровенность недостатком. Она сказала бы, что думала, пусть не самой Зои, но ее матушке — точно. И та бы не обрадовалась.

А кто бы обрадовался?

Нет, в любом случае, Ник бы не оставил жену, пусть и бывшую — а развод он получил бы легко, но все равно… нехорошо.

Неправильно.

— Но клянусь, если что и было между нами, так разговоры. И тот единственный поцелуй. Почти случайный.

Верю. И не мне судить. Я сама совершила изрядное количество глупостей.

Где-то далеко раздался протяжный скрежещущий звук, будто зверь провел стальною лапой по стеклу. И стекло это задрожало.

Звук оборвался.

А Ник будто не услышал. Он разглядывал цепочку, гладил синий камень и вспоминал. Тот ли поцелуй, который почти случайный и единственный? Женщину, что могла бы стать частью его жизни?

— Что случилось потом?

— Нэнси уехала. Она… кажется, тоже испугалась.

Ага. Милые девушки очень пугаются, когда на них обращают внимание молодые и состоятельные, пусть не вдовцы, но почти… не верю. Вот если бы и вправду ей это внимание было лишним, она не приняла бы подарок.

— Сказала, что ей нужно подумать. Попросила время.

— Подумать о чем?

— О том, возможно ли у нас будущее.

Звук повторился, правда теперь он был тише и ниже, и больше напоминал рокот волны, которой удалось-таки добраться до берега. Эта волна терлась о камни и вздыхала.

— Потом она написала, что заболела ее тетушка, и попросила перевести денег.

— Ты перевел?

— Да, конечно.

Кто бы сомневался.

— Нэнси не вернулась. Я писал ей, но ответа не получил. И телефон… оказалось, он принадлежит гостинице. Там сказали, что постоялица выбыла и достаточно давно. Я почувствовал себя обманутым. И признаться, был обижен.

Ник убрал цепочку в карман и огляделся. Встрепенулся, сбрасывая пелену ненужных воспоминаний. Глаза его сощурились и посветлели.

— Стой здесь, — это было сказано совсем другим тоном, жестким, не приемлющим возражений. Шаг, и Ник исчез в темноте. А я осталась.

Таким я его прежде не видела. И это… да, пожалуй, немного пугало. Но страх тоже исчез, сменившись непонятным беспокойством.

Что-то было не так. Неправильно. Здесь, в доме.

Ночь.

Темнота.

Запах… гари? Я втянула холодный воздух. Определенно, воняло горелым. Но откуда? Пусть ма Спок и позволяет себе вмешиваться в хозяйские дела, но на кухне ее никогда и ничего не пригорало. Да и кухня должна быть заперта.

Время позднее.

Нет, не кухня. Запах пригоревшей еды другой. А это… будто где-то рядом костер развели.

Где?

Я прислушалась к себе. И к дому. Рыжие всполохи разорвали темноту. Пламя, устав прятаться, вырвалось на волю. Оно взметнулось, обняв стену, скользнув по белому камню и скатившись в разодранную крышу мастерской.

— Ник! — мой голос утонул в реве огня, которого становилось больше и больше. Желтые клубы вырывались из окон, из дверного проема.

Из дыр в крыше. И та с протяжным скрежетом обвалилась, выпустив огненного зверя.

— Ник!

Я видела его, стоящего перед пылающим зданием.

Я бежала и понимала, что не успеваю. И что не бежать надо, а возвращаться в дом. Звонить. Вызывать пожарных, выводить людей. Что такое пламя может проломить защиту, и тогда зверь, вырвавшись на волю, сожрет и камень, и плоть.

Но…

Ник!

Он медленно развел руки, встав на пути огня. Я издали ощущала жар, и видела, как дымиться одежда на Нике. Как начинает она тлеть. Как поднимаются и вспыхивают белые волосы.

Я задыхалась от дыма.

И жара.

Я чувствовала, что вот-вот сама вспыхну. А он даже не обернулся. Он подходил к огню, медленно, будто не замечая, что старая его куртка занялась, а с ней и майка, и брюки. Что на земле от него остаются черные следы, в которых начинают тлеть угли. Что пламя отступает, но не из страха. Оно, звериною натурой своей, чувствует опасность и готовится атаковать.

Нельзя подходить к незнакомым драконам.

Нельзя лезть в бушующее пламя.

Нельзя… считать себя бессмертным, даже если ты — урожденный Эшби. Ник, кажется, забыл.