Макс Мах - Турнир

Закричали люди. Истерически зарыдали некоторые из присутствующих на стадионе дам. Телохранители принцессы взяли было ее в коробочку, но отчего-то не побежали, уводя в укрытие, а, напротив, снова разошлись, образуя вместе с несколькими мужчинами-аристократами живое заграждение. Почему, зачем? Этого Зандер не знал, ему было плохо видно из-за метавшихся в панике людей. Между тем, по трибунам стадиона уже бежали имперские гвардейцы, а участники состязаний начали спешно организовывать группы прикрытия, беря под защиту женщин и детей. Впрочем, не всех. Кое-кого надо было не защищать, а успокаивать, отпаивая бромом или настоем корня валерианы. Юная графиня Вальтесса де Ла Бинь взлетела, - благо левитировала она отнюдь не по-детски, - на одну из двух колонн, обрамлявших центральный вход на стадион и начала метать оттуда громы и молнии. В прямом смысле этого слова. Магесса она была незаурядная, но отличалась излишней впечатлительностью, легкой возбудимостью и детской непосредственностью. Толку от ее демонстрации силы было немного, - она, похоже, не знала даже, в кого "стрелять", - зато шума - хоть отбавляй. Под стать ей, но уже по другую сторону арены неистовствовал де Брёйне младший. Зандер не помнил, как его зовут, - возможно, Ив или Эрик, - но знал из газет, что у паренька предположительно двенадцатый, а то и тринадцатый уровень Дара воды. Поучаствовать в срыве нападения он не успел, - реакция не та, - зато теперь явно предполагал залить всех, правых и виноватых, проливным дождем с грозой. В небе быстро сгущались тучи, и где-то в отдалении уже отчетливо погромыхивало и сверкали молнии.

"Н-да, детки..." - Зандер встал наконец с земли и поплелся к императорской ложе. Ему было стыдно за свою мужскую несостоятельность, но уйти, не поблагодарив спасшую ему жизнь Габриэллу, он не мог. Вот и тащился, как на эшафот. Впрочем, это и был эшафот, только казнили на нем не самого Зандера, а его гордость.

"Ave, Caesar, morit?ri te sal?tant!" - Задумавшись, Зандер не заметил, как дошел до ложи.

- Если она умрет, ты труп! - Голос Эвы Сабинии буквально выдернул Зандера из состояния прострации, и он недоуменно взглянул на принцессу.

Такой он ее еще не видел, и более того, он ее такой даже представить себе не мог. Бледная, как полотно, с трясущимися губами и безумным взглядом широко раскрытых глаз она явно была на пути к жесточайшей истерике, что было, в общем-то, понятно. После такой-то встряски. И Зандер начал было соображать, чем можно было бы купировать приступ, но тут его взгляд сместился чуть в сторону от принцессы, и он сообразил наконец, что здесь происходит, и что означают слова, брошенные ему в лицо, как пощечина или, скорее, как плевок.

На полу ложи на сдернутой со стены и сложенной в несколько раз бархатной драпировке лежала Э клана Мишильер, и, если Эва Сабиния была бледна, то у Габриэллы, похоже, вообще не осталось в жилах ни капли крови.

"Умерла?! Не может быть!" - Но все указывало как раз на то, что Габриэлла мертва. Неподвижное тело, синюшная бледность кожных покровов, широко открытые, устремленные в никуда серые глаза.

Над девушкой склонилась Мария Перигорская, которая, судя по потокам воды и воздуха, пыталась реанимировать свою подругу. Ей помогали две другие женщины. Ни одна из них, как тут же сообразил Зандер, не являлась ни академическим лекарем, ни магессой-целительницей. Обычное домашнее знахарство, и ничего более. Зандер в отличие от них знал и умел гораздо больше. В свое время, в Гейдельберге, он занимался медициной серьезно, хотя и не для того, чтобы кого-нибудь лечить. Однако, как ни крути, он хотя бы представлял себе, что и как надо делать в первую очередь. Времени с начала "заварухи" прошло еще совсем немного, а значит, что бы ни случилось с Габриэллой, главное сейчас было удержать ее по эту сторону Стикса. А там, глядишь, и подоспеет квалифицированная помощь.

- В сторону, принцесса! - скомандовал он. - Потом, все потом!

В три быстрых шага Зандер добрался до Габриэллы, присел рядом с ней на корточки и положил руки ей на лоб и на чревное сплетение. Первое и главное, что он узнал: она была жива. Однако, жизнь в ней едва теплилась, и было очевидно, что, если не принять срочных - и, разумеется, чрезвычайных - мер, ее агония надолго не затянется. Впрочем, клиническая картина "ухода" протекала у нее на особый лад. Не было никаких видимых проявлений. Недвижное, холодное тело, обесцвеченные кожные покровы и глаза с застывшими зрачками. Борьба шла подспудно, скрытая от посторонних глаз, как течение бурной реки под ледяным панцирем студеной зимой. Там, в глубине, сила ее магии противостояла физической немощи. Она держала Габриэллу наплаву, не давая ей кануть во тьму, но, увы, силы этой оставалось уже совсем немного.