Михаил Игнатов - Гардар 4

Ни одного живого тёмного, как и ожидалось, не нашлось. Врата мертвы окончательно и бесповоротно: ни следа от сложнейших плетений, руны выжжены, Истоки мертвы. Ни следа от той ниточки, что вела в Астрал к Стражам. Шалодар не нашёл в себе сил, чтобы сожалеть о провале, сегодняшняя битва выпила из него все силы. На сотни лет он отстранился от битв, сегодня словно отыгравшись за все эти годы. Зелон не шёл ни в какое сравнение со сражением в этой пещере: почти двое суток боёв, семь убитых богов. Пожалуй, славы ему хватит на следующие несколько сотен лет.

Повеление Шалодара скользило всё дальше и дальше, пронизывая скальную породу, ощупывая запутанную сеть тоннелей и пещер, показывая ему суету живых и биение потоков магии. Камень закончился, но повеление ширилось ещё несколько секунд, исправно донося до Шалодара всё, сквозь что оно проходило. А вот Шалодар не сразу понял, что перед собой видит.

Тёмные снаружи!

Какого?

– К бою!

– Гар – сто пятнадцать пробоев. Подтверждено закрытие восьмидесяти шести. Тиро…

Рагнидис перебил:

– Я требовал в сводке отдельно сообщать о Храме.

– Прошу простить, Повелитель. – Секретарь и так был бледен, а после холодного тона Рагнидиса и вовсе стал напоминать мраморную статую. – Храм – шесть пробоев, шесть подтверждений, час назад в списках двадцать четыре погибших гвардейца.

Рагнидис отвёл взгляд:

– Дальше.

– Тиро – сорок шесть, подтверждено двадцать два. Уорд – двадцать один, подтверждено семнадцать. Милор – двенадцать, подтверждено пять. Ретро… – секретарь сбился, неуверенно продолжил, – пока один необычный портал, исчезновение подтверждено. Орт, Пеленор, Сакор, Мирис, Ралос – ничего, ноль. Страт – восемьсот двадцать шесть обнаруженных.

Кто-то из армейцев за спиной Рагнидиса глухо выругался. Четыре часа назад, когда говорили об уничтожении армии тёмных на границе Страта, цифра звучала вдвое меньше.

– Восстановили Сигнальную связь со Стратом, Герием, Хорамом. – Секретарь замялся, через силу произнёс: – К бригадам на границе провинции Страт начали возвращаться фельдъегеря. Ваук, Увирам – разрушены. Шесть фельдъегерей не вернулось в срок.

Легат Зверен не выдержал:

– Сколько можно тянуть?! Число подтверждений у Правоса и остальных Повелителей?!

Секретарь сглотнул:

– Нет подтверждений. Они не могут их закрыть.

Давно я не терял сознание и не проваливался в темноту беспамятства.

Сначала вокруг нет ничего. Совсем ничего, ты даже не осознаёшь себя. Затем первая мысль, которая приходит тебе на самом краю забытья – понимание того, что ты существуешь и ты человек. Мысль ширится, тянется к прошлому, пронзает границу беспамятства, возвращаются первые воспоминания. К примеру, как тебя зовут, кто ты. И тут же приходит боль – в этот момент сразу же жалеешь, что пришёл в себя. Но одновременно приходит и воспоминание о том, что если есть боль, то ты ещё жив…

А ещё вспоминаешь последнее, что видел – огромные столбы молний, плавящие песок, а затем ударяющие в тебя – и понимаешь, что после такого выжить не должен был. Но если сумел, то кто сказал, что ты такой счастливчик один? А боль… Ты помнишь и о том, что к боли тебе не привыкать.

Я захрипел, шевельнул руками, в первый миг не сумев их даже поднять. Затем что-то захрустело и я обхватил себя руками, пытаясь усмирить пылающий шар в груди. Я привык играть с огнём сырой маны и почему-то был уверен, что никогда больше не перейду предел. Жаль, что огневик погиб – останься он жив, я бы много чего сейчас ему высказал. Как глупо у нас обоих вышло.

Глаза разлепить оказалось труднее. Всё лицо словно стянуло маской. Если в меня ударила молния такого размера, как я запомнил, то это, скорее всего, маска обгоревшей кожи. Я даже испугался, что мои ощущения – обман и мне вовсе нечего раскрывать, но затем веки дрогнули и я увидел свет. Он резанул глаза, тут же хлынули слёзы, которые вскоре размочили корку и позволили мне полностью поднять веки.

Первым делом я скосил глаза, по очереди их зажмуривая и пытаясь увидеть свой нос. В шлеме это выходило плохо, но чёрной корки обугленной плоти точно не заметил. Я даже увидел ресницы, которые должны были сгореть первыми. И вместе с тем, я чувствовал вонь горелой плоти, пусть и едва-едва.

Вторым делом я оторвал от груди руки и принялся нашаривать на поясе Орб. Будь я в порядке, то принял бы из него ману и так, достаточно того, что он в пределах моей ауры. Но не выходило, я лишь ощущал, что он на своём месте, не более. Но стоило ладони лечь на яйцо Орба, как дело тут же наладилось. Зато меня удивило то, как много в нём собралось маны: мне хватило почти на треть резерва, с запасом разбавив ядовитую ману в груди. Она перестала отдаваться в жилах огнём при каждом ударе сердца, а я тут же принялся тратить её. «Сеть.» Живых нет. Уже отлично, а то удивляться я устал. Даже тому, что в пяти шагах за моей спиной стоит Гвардеец. «Доспех», два «Улья» (они лучше всего против простых тёмных солдат, жаль даже на них мне не хватало маны в конце сражения), «Копья», «Касание», заготовки «Пробоя» и «Града».