Татьяна Иванова - Охотники на Велеса [СИ]

Здоровущий мужик размахнулся и опустил дубину прямо на голову своей жертвы. Любава за долю секунды до соприкосновения с дубиной резко наклонилась вниз и чуть в сторону так, что дубина соскользнула с ее головы. Основной удар пришелся на камень, рядом с которым свалилась на бок несчастная девица. Сучок оцарапал ей кожу, и кровь заливала лицо. В голове звенело, но сознания дружинница не потеряла. Наблюдала сквозь закрывшие лицо волосы за ударившим ее человеком. Второго удара не будет! Она незаметно подобрала ноги и положила руку на кинжал на поясе.

— Ты кого угробил, Житобуд, — раздался пронзительный женский визг. — Это же Любава, ведьма-болотница. Она Ростилу на болота водила, когда богинку из нее выгоняла. Ой, что-то будет! Ты чего, второй раз замахиваешься? Перестань! Второй раз ведьму не бьют, оживет. Бежим. Ой, бежим, бежим отсюдова!

— Успокойся, что она нам сделает, мертвая-то?

— Оуой! Мертвые-то они самые опасные!

— По дороге к святилищу она нам не опасная. Куда там простой ведьме против самого Велеса. На обратной дороге решим, что с ней делать.

Любава чуть расслабилась. Четверо муромцев вернулись к загадочной трясине, возле которой они бросили какой-то огромный тюк. Борясь с тошнотой, разведчица внимательно наблюдала за ними. Один из муромцев, сопровождавших новобрачную пару, подошел к дереву-великану, состоявшему из двух сросшихся стволами осин, и засунул руку в дупло.

— Точно! Там обычный ворот, — потрясенно поняла Любава.

Трое оставшихся возле трясины муромцев развернули тюк. В завертке оказались дощечки, скрепленные между собой веревками. И это изделие они уложили поверх какой-то опоры, возникшей в непроходимой до этого трясине. А после того, как все четверо миновали топь, раздалось хлюпание воды.

— Дальше, после трясины, там обычная стежка, утопленная в воде, — поняла разведчица и таки потеряла сознание.

Но пролежала она в беспамятстве недолго. Пришла в себя, ее тошнило, несколько раз вырвало. А ведь надо было срочно выбираться обратно. Любава попробовала встать, но поняла, что сейчас снова упадет в обморок. Тогда она просто поползла в нужном направлении. Хорошо, что ее стреноженная Гулена паслась неподалеку. Интересно, что подумают муромцы, глядя на следы, которые оставила «ведьма» среди зеленых моховых кочек? В кого она, по их мнению, превратилась? Вот так и рождаются легенды.

Еле-еле, далеко не с первой попытки Любава забралась в седло. И верная Гулена сама довезла свою полумертвую хозяйку домой. Дома девица заползла в свой домик, свалилась на лавку и затихла. Больше ни на что она была не способна. Голова не болела, когда Любава лежала, не кружилась, но никакими словами нельзя описать, насколько девушке было плохо.

Потом хлопнула входная дверь, в избу вбежал Сольмир.

— Любава, ты живая? — прошептал он, опускаясь на колени перед скамьей с лежащей девицей.

Любава открыла глаза.

— Наши все говорят, что тебя кузнец Житобуд убил на болоте. Я чуть с ума не сошел.

— Это был кузнец? Тогда понятно.

— Тебе нужно помочь. Ты вся в крови.

— Ох, нет. Знаю я ваше лечение. Гусиные перья в рану… и лапки чьи-то сушеные…

— Любава, представь, перед тобой раненый в голову человек, — приказным тоном заявил Сольмир, — что будешь делать?

— Промою рану и наложу повязку с мазью, — быстро ответила лекарка, даже не задумавшись.

— Где у тебя хранятся тряпицы и травы для промывания? — тем же жестким тоном спросил Сольмир.

Любава ответила.

— Понимаешь, — пробормотала она, когда ученик бережно промывал ей рану, — главное — не рана. Там только сучок скользнул по коже, ничего особенного. Главное, что мне очень плохо. Я встать не могу, еще и кобыла растрясла.

— Ты мстить будешь? — тихо спросил Сольмир.

Любава напряглась. Даже забыла, как ей плохо. Ведьма мстить обязана. На то она и ведьма. И даже не ведьма, любой человек должен отомстить обидчику в ее случае. Отказавшись мстить, новгородка признается в том, что она христианка. Христиане как раз и отличались от всех остальных тем, что не вступали в добрачные связи и не мстили. Ни за что, никому и никогда.

Ага, но почему тогда он спросил?

— Скажи, чтобы все четверо носили при себе чеснок, пророщенный через конский череп, — прошептала Любава. — Именно чеснок. Базилик меня не остановит. Понял? Так всем и передай.

Сольмир ничего не ответил и только погладил ее волосы на неповрежденной части головы.

Дверь хлопнула еще раз. На пороге возник Всеслав. Он ничего спрашивать не стал, только молча прислонился к косяку.