Карина Вран - Днем с огнем

Два века назад, полагаю, дворец был прекрасен. Величественен. В строгих линиях и в размахе ощущалась тень величия, но разграбление, запустение, грязь сильно смазывали впечатление. Хотя не за красотами мы сюда шли.

— Глупцы искали тайные ходы, — снова раздался голос отовсюду. — Замуровали явное. Устроили в покоях церковь. Камин в будуаре. Искали, громили. Глупцы! С поспешанием строили, не с небрежением. Сюда.

Призрак поманил нас к стене, с которой явно что-то сдирали. Он указал на Ханну, на стену, вновь на Ханну. Полупрозрачная длань замерла перед стеной.

— Достойные — отринут тьму. Не страшись. Покуда тьмы и предательства зерен не вкусила ты, ступай без страха.

Ханна решительно шагнула к стене, вжала в нее ладонь. Нахмурилась, упершись обеими руками в поцарапанную штукатурку. И стена отошла вглубь, приоткрыв неширокую щель.

— Ваше Императорское Величество, позвольте вопрос? — обратилась к призраку Таша, дождалась шевеления серости над тьмой вместо шеи. — Вы знали о заговоре. Но приняли смерть. Почему?

— Всегда есть другие пути, — рокот исполнился печали. — Мы видели их. Личные виды не смеют идти впереди интересов государства.

Внутри тоннеля было темно, влажно и пахло похлеще, чем в замке.

Бартош сняла со спины свою ношу, достала из рюкзака пару ручных фонариков и два налобных фонаря. Поделила их между мной и собой. Логично: перевертышам лапы лучше не занимать, а у Джо — зыркалки.

— Привал, епть! — выпалил Шпала, прислоняясь к каменной кладке стены. — Дедуля приложил, так приложил. Даром, что насквозь просвечивает, Назгул питерского разлива.

Из рюкзака появились бутылки с водой. Упоительно: наконец-то смыл из горла и с губ вкус желчи.

— Хозяйственная, — растянул в усмешке рот Митин. — АБ, женись.

Я возмущенно забулькал в ответ.

— Не приложил, — Таша сначала напилась, и только затем заговорила. — Пожелай Император нас приложить, рабочим бы пришлось отмывать стены от пятен. Пятна, если я непонятно выразилась — это то, что осталось бы от нас, товарищи авантюристы. Когда он со мной говорил, я видела это. А так — мы попали под… скажем так, эхо застарелой ненависти.

— Кстати, о рабочих: он их тоже этим… эхом обласкивает? — покривился я. — Фига се тут тогда текучка кадров.

— Работяги — обычные люди, — Бартош вздохнула. — Курсантов он ведь тоже не трогал. Знаете, я в свое время долго гадала, как бы сложилась история, останься Павел I править. Он ведь точно знал и про заговор, и про причины его, и всех участников поголовно. Даже тот приказ: заколотить дверь в комнаты Императрицы, он был не недоверием вызван. Напротив, заколоченная дверь предполагала защиту. И отсылка всех, кого только можно было отослать от себя. Прощальный семейный сбор… Ужин, после которого он называл смешным зеркало, в котором он видел себя со свернутой шеей. Масса других знаков. Он знал, он мог предотвратить, но вместо того отдался в руки убийц.

Я пожал плечами, допил воду.

— Теперь у тебя есть ответ.

Честно сказать, на уроках истории я ловил ворон. Ее нам начитывали скучно и сухо. Казенно. Дата — событие — фамилии — подробности. Зубрите, дети. По этому предмету я был в числе худших в школе, а университетский экзамен первого курса и вовсе сдавался мной через конверт.

И увлеченность Арктики событиями давно минувших дней была для меня чудна́.

— Интересы государства? — Таша забрала из моих рук пустую бутылку, убрала в рюкзак. — Слишком пространно.

— А ход, который искали все, кому не лень, включая комиссию по аномальным явлениям? Причем безуспешно искали, он тобой нормально воспринимается? — выпалил длиннющую речь наш немертвый коллега Джо. — Ровно?

— Комиссия по… — зацепился я за заинтересовавшую меня фразу.

— По аномальным явлениям, — подхватила Бартош. — При Русском Географическом Обществе, благополучно пережившим революцию. Официально имеющую такую комиссию в советские времена. Исследования проводились в год моего рождения. И, что касается твоего вопроса, Евгений, о тайных ходах, заложенных при строительстве Михайловского Замка, всегда было известно. О том, что они есть. Я также допускаю, что замок был возведен, как зримое прикрытие того, для чего строился данный ход. Без позволения защитника веры и справедливости ход не открыть и не обнаружить. Так это видится мне.

— Призрака Павла? — уточнил задумчивым тоном Митин. — Ты сейчас про его титул Великого магистра Мальтийского ордена?

— Верно.