Карина Вран - Днем с огнем

— Если б жешь… Кабы край… Я бы… Ох! — причитал Мал Тихомирыч, шмыгая носом.

Вот же: я в него при первой встрече полотенцем бросал, "тыкал", голос повышал, а в ответ такая искренность. Мне было стыдно. Очень. Поэтому я отводил глаза, высматривая что-то неведомое в глубокой тарелке, да работал ложкой.

Жор напал на меня после всего пережитого, я как умылся да оделся, сразу ринулся на кухню, заранее зная, что мало что найду. Видел ведь, как в большом эмалированном ведре в огне пропал свежезакупленный провиант. Так что на предложение Кошара отреагировал без раздумий:

— Овсянку? Холодную? Буду! — хотя никогда в любви к овсяной каше замечен не был.

Еще я подумывал откупорить-таки одну из бутылок с зеленым напитком, но попозже.

Ел я, кстати, стоя. Ощущать саму возможность стоять, вышагивать по небольшой кухонке — это было как бальзам на сердце. Оба табурета заняли мои уставшие, не меньше меня перенервничавшие спасители. Особенно утомленным выглядел Кошар, он даже лупил хвостом в замедленном темпе.

Мой информационный голод Кошар уже начал утолять, ответив на животрепещущий вопрос: "Не бессмертен ли я часом с встроенным живым огнем?" — что не все так восхитительно, как хотелось бы: очень скоро после повреждения тела надо обращаться к живому огню; серьезные повреждения он не исправит, руку, например, отрубленную не пришьет, не говоря про голову; от старения не убережет. Много побочных условий, не во всем мне понятных, но и то, что есть — бонус существенный.

— Живот натешил? — когда я донес до раковины пустую тарелку, спросил заревой батюшка, снова переключившись на речь, понятную мне в основном интуитивно. — Теперь рот свободен, говори говором. Что-то мы учуяли, что-то услыхали, но и тебя послушать охота.

Вздохнув, расписал словесно все события от парадной до седьмого этажа, максимально детально. Эти двое мне жизнь спасли, да и я сильно не прочь услышать их мысли о произошедшем.

— Невелик, поспрошай у своих про девчонку, хоть и зряшнее это, но поспрошай, — покачал головой Кошар. — Одежу, кроме бантиков с блузою, запомнил?

Это он уже мне.

— Юбка темная, вроде черная, — напряг я память: глаза ясные и банты эти все внимание на себя перетянули. — Или темно-синяя, не скажу точно. Обувь не помню. Гольфы еще были белые с двумя синими полосками, по верху широкая, пониже узкая.

Как с тем кактусом: не заметить что-то важное, но выцепить какую-то малозначимую деталь — это про меня.

— Мигом обернусь, — пообещал парадник и пулей метнулся к угловому кухонному шкафчику.

Лицо его к этому моменту уже высохло, что сбавило градус моей неловкости.

— Ненашенская девка, да то мы знали уж… — махнул рукой малорослик, открыв изнутри дверцу гарнитура, как и обещался, через пару-тройку мгновений. — Рыбень чешуйчатая, тьфу! И ты, ротозей, хорош! Сам своим словом, своей волей в дом ее впустил. То-то мялась она под дверьми, тряпками б ее отлупасили, ежели б не ты со своим доброхотством. То с помойки, вон, подберешь, то водяного дочу впускаешь в дом… Добрый ты да бедовый, Андрей.

— Самоуверенный, неопытный неслух, — присоединился к обругиванию меня Кошар, пропустив даже мимо ушей выпад про "с помойки, вон".

— Русалку, что ли? — решил я по примеру шерстистого не заметить выговор моим умственным способностям, догадался уже, что сам подставился.

— Темень темная, — попенял мне представитель давно забытых мифических сущностей. — Сказки в детстве читал? Как мужик к речке губами прильнул, чтоб напиться, да его за бороденку водяник хвать и не пущает? Нет? Темень… Слушай, значит. Мужичонка в испуг, колошматит по водице, брызги летят. Вопит: "Отпусти меня, не топи меня, хозяин вод! Что хошь отдам, что угодно проси, токмо не губи!" Водяной соглашается, но с зароком: отдать то, о чем не ведаешь, но что в доме тебя ждет.

— Так один ведьмак добавил себе немало приключений и опеку над не рожденной еще Цириллой, — не сдержавшись, вставил я. — С весьма схожей формулировкой.

— Поперебивай мне тут! Но ты прав, в доме мужичонки жена сына прежде срока родила. Тут сказы обычно расходятся. В одних говорится, что мужик тот — царь, и подменяет свою кровинку на дьякова или рыбакова сына, да жена, устыдившись обмана, вертает в обратную детей, не сказавши мужу. Тогда в срок отрока кидают в колодец, да следом за ним другой отправляется, выручать. Там испытания, суть да дело, добрый отрок женится на дочке водного хозяина, злой наказан. Другие бают, что сын в срок пошел к реке, исполнять слово даденое. Увидал там золотую уточку, залюбовался. Уточка на бережок, перья смахивает, оборачивается красной девицей. Вьюнош крадет перышко, знакомится с нареченной, влюбляется, там опять испытания и свадебка. Про тот сказ, что с царевым сыном, даже киноленту сделали, я на экране видел сам. На третьем мамаша одна с малым, так его оставляет смотреть фильму, а сама работать. Я и приглядываю, чтобы, значится, не стряслось чего.