Семён Афанасьев - Очкарик

— Нет. На твоей гармонике. Если позволишь.

— А если не сыграешь? Или — если будешь фальшивить? — деловито уточнил условия пари хозяин музыкального инструмента.

Кажется, прямо сейчас намечалось одно выгодное для него мероприятие.

— Если я ошибусь более пяти раз за песню, пять моих золотых — твои. — Человек, оглядев присутствующих и убедившись, что все с интересом наблюдают, выложил в ладонь Бруно деньги. — Если я ошибаюсь менее пяти раз, три золотых твои, но гармоника остаётся у меня. По рукам?

— А и давай, — весело махнул рукой уверенный в собственной победе гном.

Поскольку, как и все присутствующие (за исключением, может быть, девки-рабыни), знал: во-первых, на губной гармошке, кроме гномов, никто играть не умеет.

Во-вторых, песня, которую постоянно напевал себе под нос командир (когда был в хорошем настроении), происходила родом оттуда же, откуда и сам Бруно: с пограничных гор, отделявших провинции горных гномов от равнинных. Её, если честно, кроме уроженцев тех мест и выговорить-то никто толком не мог. Не то что сыграть с первого раза…

— Ну, изобрази. — Хозяин гармоники встал со своего места и подошёл к хуману, протягивая тому дорогой музыкальный инструмент.

Хорошо, что человек сказал ей сесть в отдалении: сам звук визгливого инструмента волосатых коротышек нежному орочьему слуху был, что скрип кинжала по стеклу.

А тут ещё и её странный спутник зачем-то не просто играть на нём вызвался, а вообще полноценный спор с гномами заключил.

Ровно через пять минут подозрения Асем в адрес человека только усилились. Да, он сфальшивил несколько раз, но явно меньше оговоренных с гномами пяти.

Под удивление одной половины гномов, и под весёлое ржание других, губная гармошка одного из коротышек перекочевала в карман пятнистой одежды.

А три оговоренных золотых из пяти сменили своего хозяина.

Хм, а ведь сама губная гармошка примерно столько и стоит, с запозданием припомнила Асем цены одного из базаров. Где примерно с полгода тому похожая вещица ей встретилась — но абсолютно ни на что не сгодилась. Потому и покупать её орчанка не стала.

Ещё через четверть часа они с хуманом, как ни в чём ни бывало, бодро шагали по степи.

На всякий случай, она добросовестно выждала примерно с половину мили перед тем, как начать его расспрашивать: спутник беззаботно шагал впереди, насвистывал идиотские мелодии. А его почки и позвонок призывно маячили перед её глазами и раскачивались на ходу.

— Где ты выучился играть на этой штуковине? — Кажется, моя спутница почему-то крайне негативно отнеслась к нашей достаточно выгодной (с моей точки зрения) сделке с гномами.

Странно. Ещё час назад она искренне боялась самого факта попадания в их поле зрения, а теперь дичится и смотрит на меня исподлобья, как будто чем-то недовольна.

Впрочем, она и есть чем-то недовольна. Ладно, будем разговаривать. Что ни говори, ребёнок… Хотя тут и взрослеют быстрее.

— Хочешь об этом поговорить? — смеюсь через плечо.

— Да. — Не понимает шутки она, сопя мне в спину. — И тебе лучше ответить.

— Гм, ну если ты так ставишь вопрос… Несколько лет назад, у моей армии были кое-какие совместные мероприятия с народом, который тоже обожает точно такие губные гармошки. На всякий случай: это были люди, к вашим гномам никакого отношения не имеющие. Страна, где всё происходило, была очень жаркой; вода выдавалась по ограниченной норме; никакой цивилизации, считай, вокруг не было. А делать нам всем было нечего. Именно тогда я вспомнил, что в школе даже учил когда-то их язык: общаясь с соседями по военному лагерю, вспомнил старую науку. А заодно и на их губной гармошке играть выучился.

— Так ты эту песню, на которую вы спорили, что, заранее знал?! — каким-то странным голосом спрашивает девчонка.

Груз за моей спиной, как назло, солидный: у гномов затарился на целый золотой, пользуясь оказией, подобием их сухого пайка и водой на всякий случай. Асем говорила, что впереди колодцы будут не везде; и какое-то время без воды придётся терпеть.

Шут его знает, что означает «потерпеть» в её исполнении. Особенно на фоне того её утверждения, что они физиологически намного выносливее нас.

В общем, чтоб не рисковать, решил какое-то время поднапрячься физически.

— Да. — Терпеливо отвечаю, поскольку болтать под солнцем, да на ходу, что-то не тянет.

Ну и местное светило над головой напоминает о тех самых местах, в которых круглый год даже малейшего желания погреться на солнышке почему-то никогда и ни у кого не возникает. Потому что адская жара.