Джордан Ривет - Художница проклятий [litres]

Пес заскулил и потерся своей морщинистой головой о колени Арчера, размазывая слюни по брюкам юноши, после чего подбежал к клену и стал принюхиваться к осколкам баночек с краской в поисках запаха, принадлежащего девушке.

Арчер поднял большой осколок стекла, покрытый зеленой краской, и спрятал его в карман. Художница проклятий работала с поразительной скрытностью и осторожностью, по крайней мере, до конца. Арчер заметил ее, сидящую на дереве, только когда в ее светящихся глазах отра- зился свет и она посмотрела на него, как большая кудрявая сова. Она явно обладала невероятной силой.

Пес посмотрел вверх, в ожидании команды хозяина навострив уши, отчего они стали похожи на наконечники стрел.

– Ты готов, Шериф? Давай поймаем ее.

Шериф взвыл и рванул в заросли деревьев. Арчер трусцой побежал за ним, скрывшись в лесу еще до того, как кто-нибудь решит разузнать, чем вызван шум в самых красивых руинах деревушки Спэрроу.

Сердце Брайер бешено билось, пока она мчалась сквозь Чистый лес, стараясь как можно быстрее убраться из деревни. Лес, кажется, пытался всячески помешать девушке. Она цеплялась юбкой за кусты ежевики, спотыкалась о корни, которые подобно змеям расползались по тропинке. К тому времени как Брайер достигла Хрустальной реки, ее ворот насквозь пропитался потом, а в кудрявых волосах запутались колючки.

На мосту девушка едва не столкнулась с шерифом и парой вассалов лорда Бардена. Они остановились покурить, параллельно обсуждая какую- то распутную девицу из таверны, и тем самым перекрывали единственный путь на противоположный берег. До того как мужчины заметили ее, Брайер успела нырнуть за брошенную кем-то повозку, надеясь, что они не услышат, как она пытается отдышаться после своего безумного забега через лес.

Размеренный ропот мужских голосов смешивался с журчанием реки. Дым клубился над их головами, нервируя Брайер. Почему эта троица была не на летней ярмарке? Шериф Флинн никогда не упускал случая поважничать перед толпой, да и вассалы местного лорда ему в этом не уступали, наслаждаясь вальяжной прогулкой среди народа в своих уродливых мундирах горчичного цвета.

– Ну же, – едва слышно произнесла Брайер, в беспокойстве оттягивая свою перепачканную краской рубашку. – Двигайтесь куда-нибудь.

Капли пота текли по шее Брайер, ее травмированное запястье болезненно ныло. В любой момент она ожидала, что поднимется шумиха. Нужно было продолжать двигаться вперед.

Когда троица, наконец, вытряхнула пепел из своих курительных трубок и неторопливо зашагала в сторону деревушки, Брайер рванула через мост и далее, по дороге, идущей по противоположному берегу реки. Девушка не смела оглядываться до тех пор, пока не достигла небольшой хижины в лесу, которую она арендовала последние несколько месяцев. Брайер замерла возле садовой калитки, прислушиваясь, нет ли погони. Дорога, оставшаяся позади, продолжала оставаться пустой. На ней не было ни разгневанного владельца особняка, ни деревенского люда с вилами. Среди деревьев пронесся легкий ветерок, который приподнял тонкую деревянную стружку, разбросанную возле поленницы. Пока что Брайер была в безопасности.

Девушка прошла через сад к домику, сложенному из грубых бревен и укрытому соломенной крышей. Брайер открыла дверь и втянула в себя знакомый и такой родной аромат масляной краски, древесного дыма и сухой соломы. Напряжение в теле Брайер несколько ослабло. Она обожала свой домик. В нем была всего одна комната, обставленная скудно и без всякого изящества, однако девушка чувствовала себя в ней уютно и хорошо, в отличие от роскошных покоев, в которых она провела свое детство. Маленькая хижина была первым местом, где Брайер смогла понять, что у нее есть шанс не просто хорошо жить, а быть хорошим человеком. Сердце художницы разрывалось от того, что ей, возможно, придется покинуть этот маленький домик.

Встревоженная звуком копыт, Брайер спрятала под кровать разбитые баночки с краской и испорченную сумку, после чего стянула с себя рубашку, испачканную пятнами краски. Морщась от боли в запястье, девушка спрятала рубашку в плетеную корзину с тряпьем, стоящую рядом с единственным во всем доме стулом, и надела белоснежно-белую блузку, как бы в попытке показать, что сегодня днем она вовсе не рисовала разрушительными красками. Брайер обмотала поврежденное запястье несколькими обрезками ткани, зубами помогая завязать себе узел.