Сергей Светов: Драконий ад

Резко открылась железная дверь, в комнату быстрым шагом вошел полковник, выключил верещащую сигнализацию, и что-то резко сказал Александре. Она обернулась и наотмашь ударила его по лицу. Полковник схватился за рассеченную щеку, на которой появились темные капли крови. Клочья тумана скрыли от меня продолжение сценки. Дракон выдохся. Он заполз в пещеру и там затих.

Я открыл глаза. Мир, которому оставалось жить так недолго, был тих и безмятежен. Над горизонтом, расчерченным изломами горных вершин вставало солнце. Мороз пошел на убыль, и дымка облаков медленно стелилась по глухим ущельям, прячась в распадках и трещинах ледников. Тишина, прерываемая лишь иногда перестуком камней и шорохом маленьких лавин, не давала повода усомнится в незыблемости мира, который намеревался вечно вращаться по орбите вокруг светила. И так и будет. Но без нашего слоя, изувеченного войной, искалеченного людьми, которые, словно безумные, приближали время армагеддона

. Я поверил в легенду, рассказанную божеством.

Где-то на дне моей души все время копился ужас, животный страх. Стремительно вырвавшись на свободу, он залил мою душу отчаянием и помутил мой разум. Как сумасшедший я кинулся вниз по вертикальному склону, забыв о крыльях, не видя ничего перед собой из-за застилающих глаза видений апокалипсиса, быстрой и беспощадной смерти мира. Сорвавшись с уступа, я начал падать в пропасть, но, не долетев до ледника, исчез в мерцании.

***

Где-то там, далеко на юге затихала война, перемоловшая своей ненасытной пастью остатки моего отечества. Города, когда-то наполненные жителями, а ныне лежащие в руинах. Поля, леса, реки — все стало прахом. Надо ли жалеть пепел? Надо ли сочувствовать врагу, который убил твою страну и добрых соседей, не пожелавший сдаться на милость победителям? Надо ли избегать смерти, если ты смертен?

Я стоял в темном туннеле, уходящем в глубь горы, и смотрел на приближающееся желтое пятно фонаря, гадая, кого мне придется убить первым. Его или ее? Полковника или Александру?

***

Нажимая на гашетку пушки, кнопку пуска ракеты или наводя бомбу на цель, не видишь лица врага. Война давно для меня стала занятием, схожим с виртуальными сражениями на тренажере. Если не видишь, значит, не существует. Если не существует, то не жаль. Нет чувства омерзения от своих движений. Они просты и размерены, каждое выверено и доведено до автоматизма. Каждое смертоносно и обладает силой разрушительной и божественной. Боги, с разящими молниями сошли на землю, чтобы сесть в крылатые колесницы. Беспощадно бить врага. На земле, на воде и в небесах. Размазанные точки техники в клубах дыма нереальны. Горящие обломки зданий, там, далеко внизу, оставлены людьми. Так кажется всем, кто хоть раз бомбил живую силу противника. Живую...

Я наблюдал за движением фонаря по тоннелю. Свет выхватывал плиты, обожженные огнем, вырывавшимся из сотен сопел истребителей, когда-то стартовавших из него. Этот тоннель повидал на своем веку столько всего, что мог бы рассказывать дни и ночи о разных самолетах и грузах, скользивших под его темными сводами. После сегодняшнего дня, он сложит легенду о каплях крови, веером разлетающихся из горла, которое пело прекрасные песни о любви, пока было молодым; о каплях крови, падающих с ржавого охотничьего ножа в изморозь, покрывающую бетонные блоки пола.

Как же горько чувствовать себя убийцей. Даже ради спасения мира.

Дракон посоветовал мне заткнуться и засунуть свои рефлексии в дальний угол, иначе мы погибнем мгновенно. Я согласился с ним, но все равно, как последний придурок, шагнул из ниши, в которой прятался, в тоннель навстречу врагу и попал в луч фонаря. Было бы странным, если бы он меня не ослепил.

Все-таки реальный бой лицом к лицу отличается от воздушного боя, подумал я, обливаясь кровью из раненого плеча. Чертовка хорошо стреляет, хотя и растратила на меня всю обойму, надеюсь, последнюю. Граната все-таки взорвалась, и Александра осталась в темноте. Я слышал, сквозь звон контузии от близкого взрыва, как хриплое дыхание вырывается из ее горла. Она была тоже ранена осколком. Мимо меня их пролетел целый рой, но ни один, к счастью, не задел.

Никогда нельзя недооценивать драконов, тем более, набравшихся женского коварства.

Как только я подошел ближе и склонился над потерявшей сознание девушкой, мне в глаза полетели мелкие камни и песок. И так ни черта не было видно в темном тоннеле, но боль в запорошенных мусором глазах ненадолго меня совсем дезориентировала. Пришлось дракону в очередной раз спасать нашу шкуру и действовать, руководствуясь интуицией и смотря на мир третьим, внутренним глазом. Много мы не увидели, но слух у дракона был отменным, поэтому свист рассекающего воздух ножа он услышал, и мы вовремя подставили свой. Удар был такой силы, что от ножей посыпались искры. Об этом мне потом рассказал дракон. Я же, пока мой дракон сражался на ножах с драконом Александры, пытался заставить свернуться кровь в глубоких ранах на плече и ноге. Остановить кровь мне удалось с трудом. Я потратил на это простое действие слишком много сил и нервов.