Вальтер Моэрс: Лабиринт Мечтающих Книг

Это мог понять только тот, кто так же, как я, знал старый Книгород. Для каждого новичка это был просто вызывающий волнующие чувства город, полный архитектурных противоречий, курьезный конгломерат старых и новых стилей, в котором смешались раннецамонийское своеобразие, мрачная архитектура средневековья и всякого рода современное влияние, чего не увидишь ни в одном другом месте. За исключением литературной и букинистической привлекательности Книгород, как никогда прежде, отвечал моим идеалам города. Причудливое многообразие, страстное, на грани безумия, желание придать городу надлежащий архитектурно-художественный облик, богатая орнаментика, косые углы и вездесущая история – вот вещи, которые могли привести меня в восторг при посещении любого города, и здесь этого было в избытке. Ни в каком другом месте история Цамонии и ее современность не уживались на таком узком пространстве.

Еще в приграничных переулках , которые окружали весь город, я видел дома из различных минералов, металлов и других строительных материалов, из красного, желтого и черного кирпича, из мраморной крошки, из булыжника, ржавого железа, листовой стали и блестящей латуни, из песчаника и стеатита, из базальта, гранита и фрагментов лавы, из ракушек, шиферного сланца или окаменевших грибов, даже из прозрачного стеклянного или янтарного кирпича, из простой глины или слоистых осколков фарфора. Использовался любой мыслимый материал – но дерево попадалось крайне редко. Дерево как строительный материал я, как и прежде, видел лишь в старых домах, но в современной архитектуре Книгорода оно практически не применялось – одно из продиктованных страхом последствий огненного ада. Но именно поэтому меня тем более удивляло, как много домов было сделано теперь из книг . Я увидел книги в качестве стен и крыш, книги, уложенные в стопки и являющиеся опорными колоннами или лестницами, заделанные в каменную кладку для подоконников и даже использующиеся в виде брусчатки. Книги служили строительным материалом повсюду в новом Книгороде, несмотря на то, что они как минимум являлись столь же горючими, что и дерево. А что происходило с домом, построенным из древних фолиантов, во время дождя? Разве бумага не разбухала? Разве не разрушалась на них, в конце концов, картонная обложка? Или, может быть, эти книги были чем-нибудь пропитаны? Подвергнуты отвердению, огнестойкости и водонепроницаемости? Но сейчас недосуг исследовать это более детально. День был на исходе, я отложил решение этой загадки на потом и, не отдыхая, поспешил дальше.

Я хотел увидеть все сразу, как будто сейчас же, в один миг, город вновь могли объять пламя и дым или он мог погрузиться под землю. Идти, стоять, видеть — это всегда было моим девизом во время путешествий, а в Книгороде действовало в особой степени. Везде, где я проходил или останавливался, было чему подивиться, более или менее.

Я хочу доверить вам одну тайну, мои дорогие братья и сестры, раскрыть вам писательскую технику, которую я называю «Заметки без записей». Ее можно было бы также назвать Ментальная живопись Мифореза , если говорить академическим языком. Она действует следующим образом: если во время путешествия я попадаю в ситуации, в которых какие-либо события или нечто увиденное меня потрясают, и обычный писатель в таких случаях, как правило, автоматически хватается за блокнот, чтобы максимально зафиксировать впечатления, я совершенно сознательно воздерживаюсь от любых записей или заметок. Это заставляет мою память совершать гигантскую работу, и мозг рисует одну ментальную картину за другой. Я обнаружил эту способность уже давно, а именно когда начал писать свою книгу «Город Мечтающих Книг». Тогда у меня не было никаких заметок, потому что события в Книгороде и в катакомбах так все перевернули, что у меня не было вообще никакой возможности делать какие-либо записи. Но когда я начал писать, перед моим внутренним взором всплыли живейшие и подробнейшие картины и сцены, как будто я все пережил еще раз. Кто видел когда-нибудь красочную панораму – будь то вид знаменитого города или популярный ландшафт, который самым тщательным образом был выписан художником, – тот может себе представить, о чем я говорю. В моем мозгу есть отдел, который следует представить себе как очень маленький музей, в котором выставляются картины Ментальной живописи Мифореза . Это фрагменты ландшафтов и городских пейзажей, переданных с такой точностью и реальностью, что они ни в чем не уступают шедеврам Флоринтского канализма [3] Флоринтский канализм – гиперреалистический стиль живописи, в котором традиционно работали художники города Флоринта. Предпочтительные мотивы канализма – изображения флоринтских каналов и окружающих их ландшафтов и архитектуры, на которых «можно разглядеть даже сопли в ноздрях гондольера», как шутя заметил критик. . И в определяющих критериях даже превосходят их, а именно в том, что движущиеся предметы на этих изображениях не останавливаются, как на нарисованной картине, а продолжают двигаться, как в те моменты, когда эти сцены воспринимаются моей сетчаткой. Я вижу проходящих мимо прохожих, мелькающий на воде свет, ветер, колышущий листья деревьев, поднимающийся вверх дым, развевающиеся флаги… Как это возможно? Я не знаю, о мои дорогие друзья, мне остается только воспринимать это как второстепенное проявление Орма. Это дар, который меня самого несколько тревожит. Потому что иногда, когда я своим внутренним взором созерцаю образы, созданные Ментальной живописью Мифореза, мне кажется, что я вижу только поверхностный слой моих способностей, за которым может скрываться нечто большее, возможно, даже темная тайна.