Вальтер Моэрс - Лабиринт Мечтающих Книг

Неужели это опять был приступ раздвоенности ? Это было глупо, уговаривать себя вернуться. Просто невозможно! Я был голоден, совершенно обессилел и умирал от жажды. Мне нужно было в город хотя бы для того, чтобы освежиться и отдохнуть. Ночлег здесь был, по меньшей мере, неизбежен. Но почему же я все-таки колебался? Я ведь не так далеко ушел, чтобы сейчас же развернуться и отправиться назад. Идиотизм! Что заставляло меня медлить? Был ли это инстинкт? Воспоминания обо всем, что со мной произошло после того, как я однажды пересек магическую границу этого города? Наверняка. Но главным образом я боялся убедиться в том, что время ушло безвозвратно. Тот, кто уже однажды входил в здание, которое не видел со времен своего детства или юности – старый родительский дом, школу и тому подобное, – тот поймет меня. Это болезненный, с меланхолическим оттенком опыт, приближающий к концу жизни. Но в таких случаях вещи оказываются не такими большими, как в воспоминаниях, не так ли? Книгород же, наоборот, мои дорогие друзья, не просто сохранился, но и значительно вырос.

– Вперед или назад? – спросил вдруг высокий и неприятный голос. Я очнулся от своих мыслей, недоуменно огляделся вокруг и обнаружил, что перегородил узкий переулок – один из многочисленных подходов к городу. Люди протискивались мимо меня, настойчиво стараясь проникнуть в город. Голос же принадлежал нахальному и неприятному на вид гному, стоящему позади меня, который нес целый лоток, заполненный крошечными книгами для гномов, и которому я, очевидно, загородил путь.

– Э!.. – произнес я ошеломленно в ответ, не двинувшись с места.

– Проходи же вперед, толстопузый! – грубо крикнул гном. – Здесь тебе не провинциальная дыра, из которой ты приехал. Это Книгород! Сейчас время денег, а деньги правят миром книг! Шевели своей жирной…

Пока он это говорил, произошло то, что было скорее обусловлено рефлексом, чем являлось хорошо обдуманным поступком: гном бесцеремонно протиснулся вперед и собрался раньше меня войти в город, чтобы со своим смехотворным лотком броситься в лавки, которые не выносили задержек. Мой мозг в долю секунды среагировал на слово «толстопузый», проанализировал его и дал команду, которая заставила меня невольно подставить дерзкому коротышке подножку. Он, конечно, не знал, что никто не смеет обозвать меня подобным образом, мгновенно не поплатившись за это. Потому что я совершенно лишен чувства юмора.

Когда гном еще только произносил слово «жирный», он уже находился в свободном падении. Он растянулся во весь рост, а точнее сказать – во все его отсутствие, и карликовое содержимое его лотка – исключительно книг, которые были не больше спичечного коробка, – посыпалось в пыль переулка.

А я, смотря на него сверху вниз, сказал: «Вперед или назад? Что за вопрос! Конечно вперед». И перешагнул через униженного гнома, просто наступив на него и дав ему прочувствовать всю мою боевую массу. Да, дорогие друзья: если надо, то я наступлю даже на гнома! Я гордо прошествовал в переулок, даже не оглядываясь. Больше я не думал о том, что, едва перейдя границу города, уже обрел своего первого безжалостного врага в Книгороде.

Черный Человек из Книгорода сделал только половину работы, но основательно. Это было мое несколько противоречивое мнение о городе, которое я уже мог составить после того, как увидел первые улицы, называемые приграничными . Тот легендарный образ из народных песен и детских сказок, бродячий великан из пылающей соломы и смолы, которого суеверные жители все еще обвиняли в последнем пожаре. Он якобы шел от квартала к кварталу и поджигал крышу за крышей, чтобы, наконец, самому сгореть в аду. Так я, возможно, и сам объяснил бы ребенку дошкольного возраста эту катастрофу, так как правда была значительно более страшной, чем эта ужасная сказка.

Не то, чтобы я совсем ничего больше не узнавал, – все-таки треть города уцелела после пожара, и сохранились даже некоторые из особенно поврежденных огнем древних фахверковых домов с крышами из сухой соломы. У Черного Человека не было ни мозгов, ни сердца, как гласит легенда, и соответственно этому он совершал свою работу: здесь сгорело пол-улицы, там уцелел целый квартал. Огонь свирепствовал на юге до самой границы города, а север был едва затронут. Сгорела огромная городская библиотека, а крохотная подпольная антикварная лавка непосредственно рядом с ней сохранилась. Как потоки лавы опустошают склоны гор, как безрассудно распространяются кожные болезни, так непредсказуемо и яростно шествовал Черный Человек , неся страх и ужас, как это описывалось в стихотворении Пэрла да Гано: невзирая на значимость и ценность, красоту и предназначение, просто превращая в огненную смерть все, что, к несчастью, оказывалось у него на пути.