Вальтер Моэрс - Лабиринт Мечтающих Книг

Вот одно стихотворение. Оно было исполнено молодым поэтом и марионетистом по имени Алколис фон Фрин, от которого, правда, немного пахло сивухой. Ему было бы обеспечено большое будущее, если бы он справился со своей стопроцентной проблемой. Во всяком случае, стихотворение о «Языках критиков», которое декламировала его кукла, похожая на него как две капли воды, содержало мою сокровенную мысль:

Гномы в книгородском пуппетизме играют удивительно большую роль – от этой избитой фразы я просто не мог удержаться, но это определение является вполне серьезным. Минимум две трети всех кукловодов и кукольных мастеров города – маленького роста и с удовольствием компенсируют это, надевая заостренные шляпы и обувь на высоком каблуке. Это факт! Благодаря своему росту гномы могут прекрасно скрываться за довольно жидкими декорациями, облачаясь в костюмы, закрывающие целиком все тело. Отделка крошечных ручек и пальчиков при изготовлении куклы является высшим уровнем мастерства ручной работы. Кроме того, их тонкие высокие голоса часто прекрасно подходят для выражения характеров кукол, которые нередко являются гномами.

Их достаточно много и среди авторов, вероятно, вследствие их недюжинного ума и склонности к творчеству, которые, правда, носят особый характер. Основное правило: очень просто смеяться НАД гномами, но очень сложно смеяться С гномами. В Книгороде существует несколько специальных театров исключительно для гномов, и после нескольких личных посещений этих театров я хотел бы посоветовать избегать их лицам, не являющимся гномами. Для лица более или менее нормального роста не только проблематично с достоинством пройти через узкую входную дверь театра для гномов и сидеть на его крошечных стульях. Тексты и содержание спектаклей способны усилить ощущение, что ты попал сюда по ошибке и являешься непрошеным гостем. Так же как и у ужасок, у гномов очень специфический юмор и совершенно особые художественные предпочтения. Так, например, все большое кажется им в принципе смешным. Уже одно упоминание о великане, высоком доме, башне или складских воротах может вызвать в театре гномов продолжительный смех.

Очень маленькие вещи, напротив, воспринимаются фанатически серьезно. Предметы, которые мы иногда находим потешными, как, например, высокие цилиндры, остроконечные шляпы или башмаки на высоких каблуках, вызывают у гномов почти культовое почитание, и смех, раздавшийся, по их мнению, не к месту, может привести к немедленному локальному запрету, и это мне пришлось испытать на собственной шкуре. В то время как мы, высокорослые существа, в своих фантазиях хватаем звезды с небес и мечтаем о других планетах, в спектаклях гномов речь часто идет о путешествиях в микрокосмос, в миры, где все еще меньше, чем они сами. Как я впоследствии узнал, миниатюрный город МИКРОПИЯ НЕВИДИМЫХ ГНОМОВ населен гномами. Я мог бы и сам об этом догадаться!

После более тщательного изучения книгородских КРОВАВЫХ ТЕАТРОВ я должен предостеречь и от их посещения, хотя эти театры довольно популярны и иногда вполне достойны того, чтобы посмотреть их постановки. Следует подчеркнуть – ИНОГДА! Потому что, оглядываясь назад, можно утверждать, что здесь однозначно преобладают негативные стороны, и я думаю, что пуппетизм без этого вымощенного трупами, ложного пути ничуть бы не обеднел. Чтобы огородить от каких-либо обвинений Инацею, я должен сразу оговориться, что она к этому не имеет никакого отношения, так как я во время своих экскурсий, которые все чаще предпринимал на свой страх и риск, по собственному почину забрел в одно из этих сомнительных заведений. Да, ужаска меня даже отговаривала от похода туда, утверждая, что подобные театры посещают лишь полные идиоты. Но я хотел непременно все увидеть сам! Поэтому я купился на хвастливые плакаты, которые апеллировали к низким инстинктам («Многочисленные отважные богатыри в беспощадной бойне! Историческое вооружение! Натуральные взрывы! Сто литров искусственной крови за одно представление! Арахис бесплатно!»), и отстоял длинную очередь из зрителей. Я не имел представления, что меня ждет. Ну да, тот, кто любит сверкающее золотое и серебряное снаряжение и умирающих рыцарей, которые поют на тирольский лад о героической смерти, наверняка пойдет туда за собственный счет. В КРОВАВОМ ТЕАТРЕ обыгрываются исторические темы, основанные на военных конфликтах, как, например, БИТВА В НУРНИЙСКОМ ЛЕСУ или ПЯТИДЕСЯТИЛЕТНИЕ ПУСТЫННЫЕ ВОЙНЫ Флоринтской династии. Это происходит с использованием значительного числа технических и художественных средств. Здесь требуются специально сконструированные куклы, изысканные пиротехнические эффекты и впечатляющие декорации. Во время действия катятся головы и отрубаются конечности. Из тел вываливаются наружу кишки и другие внутренности. Протагонисты сгорают, пронзительно крича, на открытой сцене, их протыкают копьями или разрывает взрывами на множество частей – и все это в оптимально реалистичной и шокирующей манере. И, конечно, в КРОВАВОМ ТЕАТРЕ бурными потоками льется кровь. Они используют для этого специальный сорт искусственной крови, которую так же щедро разбрызгивают над публикой, но она после представления странным образом исчезает сама по себе с одежды зрителей. Действие, как можно себе представить, играет второстепенную роль. Чаще всего сначала какое-нибудь влиятельное лицо или диктатор объявляет другому влиятельному лицу или диктатору войну, используя при этом самые оскорбительные слова, а потом они переходят к делу. Все начинается с маршевой музыки. Брызги крови, бряцание оружия, предсмертные крики, грохот канонад – и никаких диалогов. Текст звучит только в многочисленных предсмертных монологах, которые чаще исполняются в виде песни. Почему умирающий начинает петь? Это мне непонятно даже в театре и каждый раз вызывает удивление и неприятное чувство. Ну, хорошо, в первый раз все это вполне может быть достаточно занимательным, потому что боевые эффекты действительно производят поразительное впечатление. Где еще можно увидеть, как кукле сносит череп пушечным ядром, и она после этого еще несколько минут, пошатываясь, бродит по сцене, а из горла у нее фонтаном хлещет кровь? Но уже на втором представлении после первого акта я с нарастающим скепсисом больше стал наблюдать за публикой в зале, чем за событиями на сцене, так как мне стало жутко от того восторга, который зрители испытывали от происходящего. Казалось, что эти люди явились сюда, чтобы воплотилось их желание – снова устроить БИТВУ В НУРНИЙСКОМ ЛЕСУ или сжечь пару деревень, и при этом хорошо бы полетело как можно больше голов.