Владимир Абрамов - Последний барсук

Живая мимика дала гостю понять, что ему не рады. Сауле настолько откровенно выразила досаду, плотно сжав губы, опустив их уголки и сведя вместе брови, что Иванову стало неуютно. В иной ситуации он бы обиделся, развернулся и больше с таким неблагодарным человеком никогда не общался. Но не сделал этого, поскольку шёл к своей супруге, нацеленный на повторное знакомство с желанием вновь создать семейную ячейку.

Секунды три продержалась досада на лице Уступовой, после чего морщинки разгладились, и она нехотя произнесла:

— Ну, проходи. Но только на чай! А то знаю я таких… Сначала дайте чаю попить, потом переночевать негде.

Слова Сауле резали душу похлеще катаны. Они ввинчивались в уши Ивана подобно здоровенным саморезам. Он был шокирован, не ожидая настолько резко неприязненного отношения, словно к бомжу, ковыряющемуся в помойном баке.

— Йогурт мне в душу за ради смазки, — пряча обиду за шутливым тоном, продолжил он. — Сауле, кто тебя покусал? Я помню тебя доброй и отзывчивой девушкой. Или это Москва так влияет на людей?

За спиной Уступовой показалась любопытная симпатичная мордашка блондинки в шортиках и футболке. За ней в коридор выглянула брюнетка в спортивных штанах и широкой клетчатой рубашке. Они с любопытством грели уши, поглядывая на соседку по квартире.

— Зато я в Москве живу, а не в Зажопинске! — вспыльчиво высказалась Уступова. — Так ты чай будешь?

Ване хотелось вежливо отказаться от чая. Ещё больше хотелось покрыть высокопочтенную «супругу» матом и указать на недопустимость такой манеры беседы. Но он, вежливо улыбаясь, сказал другое:

— Спасибо, высокопочтенная, не откажусь. Ещё, если будет дозволено, я воспользуюсь уборной. На ночёвку, так и быть, не напрашиваюсь. А то мы, Барсуковские, в своём зажопинске брезгуем стеснять бедных дам, которым приходится ютиться друг у друга на головах.

Сауле сложила губы куриной гузкой и демонстративно скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что гостю тут не рады. Но в туалет Ване сходить разрешила и молча включила чайник.

Когда он из санузла вышел на кухню, там стояла гнетущая тишина. Соседки предпочли закрыться у себя в комнате, не мешая Уступовой принимать гостя.

— Сауле, серьезно, ты чего такая недовольная? Мы десять лет со школы не виделись. Я тебя вроде никогда не обижал, плохого ничего не говорил, даже как волчок, за бочок не кусал.

— Да вы достали! — взорвалась она.

— Мы?! — изумленно приподнял брови Иванов. — Кто такие «мы»?

— ВЫ! Вы все! — с нажимом ответила она. — После того, как я стала известной, всякий шапочный знакомый норовит чего-то от меня получить!

— И что же я хочу получить от тебя, кроме обычного для нашего человека гостеприимства? — прорезалась ирония у Ивана.

— Не знаю, но вам всем что-то надо…

— Да уж, наверное, ты права.

— Так значит, я права? — хищно оскалилась и как-то недобро обрадовалась Уступова.

— Права, Сауле. Мне тоже от тебя кое-что было нужно…

— Вот! — радостно вздернула она вверх указательный палец правой руки. — Я же говорила! И что ты хочешь?

— Хотел… Я хотел пригласить тебя куда-нибудь, например, в итальянский ресторан. Вспомнить юность, поговорить по душам и просто пообщаться, как старым добрым знакомым.

— Что?! — опешила она.

Выдвинув табурет, девушка села на него и с недоумением уставилась на гостя.

— Видишь ли, Сауле, так сложилось, что когда-то ты мне нравилась. Долгие девять лет после возвращения из армии я жил с мыслью, что неплохо бы признаться тебе в своих тёплых чувствах. Но всё опасался сделать что-то не так, начать общение не с того.

Девушка слушала откровения Ивана с вежливым интересом. Он спокойно продолжал:

— Посмотрим правде в глаза — в детстве и подростковом возрасте мы мало общались друг с другом. В моей голове сохранился совершенно иной образ Сауле Уступовой. Нежной, доброй и отзывчивой девушки. Веселой, немного саркастичной и ироничной, при этом гостеприимной и заботливой.

На самом деле он описывал свою супругу, какой её помнил, а не школьницу, с которой толком не общался.

— Откровенно говоря, высокопочтенная, я увидел совершенно другого человека. Но смею надеяться, что ошибся. У всех случается плохое настроение. Если ты сейчас не желаешь меня видеть, мы могли бы увидеться позже, сходить в приятное место.

— Нет, спасибо, — отмерла Уступова. — Я поняла… Ты ко мне клеишься!

— Можно и так сказать. Разве ты против?

— Против! — резко заявила она. — У меня есть молодой человек. Он москвич. Я не хочу общаться с каким-то там деревенским парнем! Понятно?