Роман Романович: Собиратель [СИ]

То, как выглядел напавший на меня парень, являлось олицетворением того, как поступают Медведевы с врагами.

Первое, что коснулось меня — запах. Запах разложения, крови, ненависти и обреченности. Запах сырости и темноты, настолько густой, что от неё смердело чем-то очень нехорошим. Чем-то, что могло по праву занять место в списке одних из самых худших вещей, до которых додумался человек. Вопрос, считаются ли пытки оправданными, если речь заходит о выживание тех, кто тебе дорог — остаётся открытым. Второе, на что упал мой взгляд — был сам парень. Его перевели в другое место. Где мы находились я понятия не имел. Ольга забросила меня в темный коридор, возле двери, в которую я и вошёл. Пленный выглядел лет на двадцать от силы. Если бы не измученный вид, то выглядел бы моложе. Его приковали к металлическому стулу. Почему-то я был уверен, что даже сильный бес не сможет вырваться из этих цепей. Сидел он полностью голый. Окровавленный, со следами пыток. Некоторые раны до сих пор не зажили и выглядели ужасно. Но встречал я в своей жизни и более страшные вещи. — Соколов, — с трудом вытолкал он из себя слова, — А я то думал... Не свидимся... Что, цепные псы князя не справились и послали тебя? — Не справились с чем? Я никогда не пытал людей. Убивал, причинял боль и страдания, но не пытал. Как-то не вставало передо мной вопросов, в которых требовалось добыть сведения. Обычно всё и так было понятно. Сейчас от меня тоже не требовалось пытать. Но после того, как этот парень заговорил, дошло, что, возможно, меня сюда послали не только для разработки противодействия. Если этот тип меня так ненавидит, то может и сболтнуть чего лишнего. — С разговором, — усмехнулся он кровавой улыбкой, демонстрируя отсутствие части зубов. — Ты думаешь, я буду тебя пытать? — приподнял я бровь. — Думал... А теперь вижу, что ты такое же ничтожество, как и мой братец. — А кто твой братец? — Тебе и этого не рассказали? — удивился он. Это удивление было как проблеск света, отодвинувший тучи боли, злобы и ненависти. — Могу и так догадаться. Это ведь ты был тогда с Коршуновым? Получается, он твой брат? Пока говорили, я подошёл и осмотрел пленника. В нём скрывался секрет, позволяющий менять внешность. Умение очень опасное. Идеальный разведчик и диверсант. Тот, кого не увидишь, не будешь подозревать, не заметишь. Тот, кто может сотворить, что угодно. — По отцу, — сплюнул парень. — Ясно. Если честно, то мне плевать. Непонятно, откуда у тебя такая ненависть ко мне, но и на это, тоже плевать. — Тогда зачем ты здесь? — прохрипел он. — Роман ведь рассказывал о подробностях нашей драки? Да ты и сам многое видел, не так ли? Как думаешь, кто я? — обойдя его по кругу, встал напротив и заглянул в глаза. — Тот, кто своей смертью доставит мне глубочайшее удовольствие. Он боялся. Не показывал этого, скалился, пытался смутить меня беззубой улыбкой, но внутри — дрожал. — Ты обладаешь удивительной возможностью, — ответил я ему, снова отходя и оглядывая. — Не хочешь поделиться, откуда она у тебя? Будь это чем-то обычным для мира, меня бы не отправили сюда. Не было бы такого удивления на лицах князя, Родиона и остальных. Не было бы и половины тех вопросов, которые мне задали. Не было бы суеты и паники. Нет, это что-то новое, с чем княжеская семья раньше не сталкивалась. Если передо мной сидит брат Коршунова, отец которого вёл разработки, не гнушаясь для этого ставить опыты над детьми аристократов, то сложить два и два не так уж сложно. — Впрочем, можешь и не говорить. Папочка постарался? — Сдохни, Соколов. — Рано или поздно мы все умрём. — пожал я плечами, — Что-то мне подсказывает, что ты раньше. Но перед этим... — Даже не пытайся. Я тебе ничего не скажу. — Не скажешь? — рассмеялся я. Это только в первые минуты я чувствовал растерянность, оказавшись в пыточной. А сейчас... Сейчас слова Ольги дали всходы. Я на войне. Которая не кончалась, которая не собирается заканчиваться. Передо мною — враг. Враг, способный уничтожить то, что мне дорого. Я не я, если не распотрошу все его тайны и не найду решение, как противостоять. — О, поверь, дружище, — похлопал я его по плечу, — Ты мне расскажешь всё. Хочешь ты этого или нет. — Палачи князя не справились. Думаешь, у тебя получится? — он попытался показать превосходство, но... — Тшшш... — приложил я палец к губам, — Будь добр, заткнись и не мешай. Я знал, что сейчас за мной наблюдают. Также я знал, что скрываться больше нет ровным счётом никакого смысла. Сколько уже всего видели и узнали Медведевы? Предостаточно. Одним проявлением моих способностей больше, одним меньше — роли никакой не сыграет. А раз так, то этап, когда было разумным скрываться, закончился. Пора переходить к следующему этапу — открытой демонстрации. Нужно сделать так, чтобы со мной начали считаться. Если потребуется, сделать так, чтобы меня боялись. Больше не скрываясь, прямо у всех на виду... Готов спорить, что наблюдает не только Ольга... Я развел руки и принялся формировать печати. Камень у парня под ногами потёк, обретая нужную мне форму. Следующим расплавился стул, от чего пленник упал. — Соколов! — заорал он, — Что происходит?! Он не оказался на свободе. Я разрушил старые цепи и создал новые. Металл потёк, принял ту форму, которую я хотел, оплёл узника и распял его на полу. — Как хорошо, что ты весь в крови. — подошёл я к нему и провёл пальцем по ране, — Это сильно облегчит мне задачу. — Ты что, млять, творишь?! — завопил он, — Ты кто такой?! — Заткнись, — шикнул я на него, — Просил же, не мешай. Ещё усилие и печати продолжают разрастаться. Вскоре весь пол и стены оказались ими покрыты. — Соколов! — вопил и бился в кандалах пленник, — Прекрати! — Знаешь... — подошёл я к нему и наклонился так, чтобы он меня видел, — Мне не нужны твои слова. Всё, что нужно — я узнаю и так. После чего тебе подобные перестанут быть угрозой. Умеешь менять лица? Да плевать. Всех, кто к нам явится — уничтожим. Пленный забился ещё сильнее. — За меня отомстят! — закричал он, — Я о тебе всё рассказал! За меня отомстят! — Кто же? — усмехнулся я, — Твой брат? Который сбежал, поджав хвост? Пусть приходит. У меня остались к нему давние счёты. — О, нет... — истерично расхохотался пленный, — Он лишь пешка, как и все мы! Придут другие! — Пусть приходят, — спокойно ответил я, — На всех управу найду. — Посмотрим, как ты запоёшь, когда твоих любимых Гвоздевых выпотрошат. Внутри что-то сжалось. — Лучше бы ты молчал. Кажется, недавно я думал над тем, что было бы неплохо проверить один из постулатов алхимии, что живые организмы имеют сопротивление от любых воздействий. Эти проверки подразумевали тесты над этими самыми живыми организмами, что несколько не этично... Но после его угроз... *** Ольга Владимировна смотрела на то, как Эдгард вошёл в комнату допросов. Не то, чтобы женщине нравилась идея пустить юношу в столь неприятное место, которое и у самой княгини вызывали мурашки. По парню было видно, что его тоже смутило. Она не обманула Эдгарда, когда сказала, что будет наблюдать одна. Почти не обманула... Происходящее внутри допросной фиксировалось на камеру. Запись потом тщательно разберут, а после уничтожат. Просто потому, что секреты такого уровня лучше хранить исключительно в голове и нигде больше. Какие бы эмоции Ольга Владимировна не испытывала, сейчас на первом месте стояло дело. Да и чутье подсказывало, что маски сброшены. По крайней мере их часть. Началась игра в серьезную. Женщина отметила, что Соколову потребовалось всего несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Вид растерзанного человека его сначала выбил из колеи, но ненадолго. Ещё один факт в картину психологического портрета. Самому Эдгарду об этом не говорились, но в этой ситуации было несколько скрытых смыслов. Один из которых — проверить, как парень себя поведёт. Тот повёл себя... Странно. Второе, что отметила женщина — это высокую адаптивность к изменениям. До этого парень скрывался. То, что не особо умело — отдельный вопрос. Сейчас же он перестал скрываться. А значит проанализировал ситуацию, услышал, что ему сказали, сделал выводы и принял какое-то решение. Несмотря на то, что Медведевы уже многое знали о юноше, Ольга Владимировна ещё никогда не видела, как тот применяет свои способности. Соколов развёл руки, а потом случилось то, что почему-то напугало женщину до жути. Бетонный пол тёк, будто воск. Металлический стул, который и сильный бес не погнёт, тоже расправился. Всего за несколько секунд пленный оказался распятым на полу, лежа на каких-то узорах. Ольге пришли на ум всякие пентаграммы и прочие фигуры, которые часто связывали с оккультизмом и поклонением темным силам. Сказочки для необразованных людей, верующих в мистику. Но сейчас Ольга была готова поверить во что угодно. Сила, которую она видела — выходила за рамки любых представлений. Возможность напрямую влиять на материю. Гнуть её по своему усмотрению. Почему-то только сейчас женщина в полной мере осознала, насколько опасным может быть Соколов. А потом Ольга услышала, как пленный угрожает близким Эдгарда. Даже на расстоянии, находясь в соседнем помещением, наблюдая через стекло, женщина почувствовала, как Соколов... изменился. От него повеяло чем-то злым. Решимостью, готовностью любой ценой добиться результата. Когда Ярослав завизжал, не смотря на весь свой сниженный болевой порог, Ольга вздрогнула и побледнела. То, что она видела, было самой настоящей дьявольщиной. *** Роман Коршунов, после того, как согласился бросить всё и скрыться, оказался в загородном особняке. В особняке аристократа. В последнем не было сомнений. Ещё ни разу мужчина не слышал о том, чтобы ходоками были простолюдины. — Пока поживете здесь, — сказал тот, кто назвался Канисом. — Где мы? — спросила Камила. Она стояла рядом с братом в домашней одежде, в тапочках на голую ногу. У них не было времени, чтобы собрать вещи. — В моём доме, — ответил Канис. — Сейчас я должен заняться делами, поэтому отойду. Вскоре мы с тобой поговорим, — посмотрел он на Романа, — Прислуги я передам, чтобы они о вас позаботились. Одежду, — глянул он на Камилу, — И всё необходимое доставят. Пока подумайте, что вам нужно. Мужчина вышел из комнаты, оставив двоих людей одних. — Рома... — позвала сестра, — Что происходит? Не то, чтобы Камила не знала, что происходит. Она видела собственными глазами, как их дом взяли штурмом. Но одно дело видеть, а другое дело принять. — У нас началась новая жизнь. Парень, ничуть не скрываясь, провёл рукой по воздуху, открывая проход. Открыл он его в небе, высоко над собой. Задул прохладный ветер. По ту сторону они увидели что-то похожее на коттеджный посёлок. Высоток нет, частные дома, огороженные территории, много леса вокруг, недалеко есть речка. Роман изменил угол прохода и осмотрелся, что находится вдали. Никаких следов больших городов в зоне видимости не обнаружилось. — Мы на островах, — сказала девушка. — С чего ты взяла? — резко повернулся брат. — Книги, — указала она на стеллажи, — Все названия на англосаксонском. Роман закрыл проход и тщательнее осмотрелся, куда попал. Просторная комната на первом этаже дома. Здесь стояли кресла и диваны, имелся камин, был небольшой шкаф с книгами, столик. Неплохая комната отдыха в загородном доме. Почему-то мужчине показалось, что это тюрьма. Он бы легко мог сбежать, но... Иногда лучше всяких цепей держат условности. Бежать было некуда. Мосты сожжены. Если только затеряться среди обычных людей. Покинуть страну, а лучше материк, начать жить сначала. Роман прихватил с собой деньги и поддельные документы на этот случай. Да и другие схроны, о которых никто не знал, он мог вернуться в любой момент. Ситуация была не столь критична, как казалось на первый взгляд. — Что мы будем делать? — спросила Камила. — Пока что ждать. — ответил он. *** В тот же вечер Канис вернулся и пригласил Романа на разговор. К этому времени мужчина успел позлиться, возмутиться, смириться, погрустить, попрощаться со всеми достижениями и полностью взять себя в руки. А ещё понять одну простую вещь — его спасли не просто так. Зачем — это предстояло выяснить. Канис не спрашивал, что хочет Роман. Он взял два стакана, открыл бутылку и налил туда виски, если верить запаху. — Как ты хочешь прожить свою жизнь? — спросил благодетель. Говорил он на чистом англосаксонском. При первой их встрече использовал русский, но с акцентом, который Коршунов узнал бы в любое время — не зря же столько учился на островах. Тогда, ошарашенный, Роман не обратил на это внимания. Потом вспомнил. Теория сестры подтвердилась. «Спокойно хочу прожить. Но у тебя наверняка на мою жизнь другие планы» — Если я что-то и понял за свою жизнь, так это то, что планы на неё рушатся также легко, как песочные замки под волнами океана. — Зависит от уровня силы, — приподнял бокал Канис и сделал глоток, — В какой-то момент планы начинают воплощаться так, как им следует. Если немного постараться. — Зачем я вам? — прямо спросил Роман. Сам этот вопрос был показателем того, как он отвык от «аристократического» общества. Последние пару лет по большей части он общался с обычными людьми. Да и если по правде, Роман никогда не любил кружить вокруг да около. Раньше умел, это было второй натурой, но не любил. — Я уверен, мы можем помочь друг другу. — Чем же вы хотите мне помочь? — улыбнулся Роман. Его такая постановка вопроса позабавила. «В сегодняшний вечер мне отведена роль шлюхи, которая единственное, что может — продаться подороже» — Я подарю тебе жизнь, — спокойно ответил мужчина, разглядывая Коршунова. — Моя жизнь и так принадлежит мне. — И она тебя устраивала? — Более чем. — Судьба изгоя... Не легкая ноша. Роман ничего не ответил. Да, ему было тяжело. Да, много раз он прошёлся по краю. Но он не сдался. Не сломался, не опустил руки. Он смог чего-то добиться. «Если ты думаешь, что сможешь меня легко прогнуть, то сильно ошибаешься, Канис» — В любом случае, твоя прошлая жизнь закончилась. После случившегося... Маловероятно, что князь сохранит тебе жизнь. Попади ты ему в руки и... Договаривать было не надо. Коршунов подставился так, что дальше некуда. Ладно то, что в нём ходока раскрыли. Опасная информация, которая могла стоить жизни, но был шанс договориться и выйти сухим из воды. Но вот то, что он замешан в истории с теми, кто меняет лица... Это однозначный приговор. Без суда и следствия. Роман снова ничего не ответил. Всё, что ему хотят сказать — скажут. — Я могу предложить тебе нормальную жизнь, Роман, — сказал Каниас, после ещё двух глотков. — Слишком расплывчатые слова. — Так и ты не ответил, как хочешь прожить свою жизнь. Но и так я тебе кое-что предложу. Твою сестру можно отправить учиться. Под чужим именем, сам понимаешь... Ходок может достать нужного человека в любой стране. Образование, а там и замуж за кого-то выйдет. Детей родит. Она будет жить. Разве это не хорошее предложение? — А в противном случае? Если мы не договоримся, то что? — Что? — задумался Канис, — Да идите куда хотите. После того... Роман было удивился, что его так легко отпустят, но услышал окончание фразы и успокоился. «Угрозы это хорошо. Угрозы это понятно» — После того как что? — уточнил Коршунов. — Расскажешь, где схрон твоего отца. Передашь всю документацию. А потом иди, куда хочешь. Ты ходок, легко сможешь переместиться в любое место. Если вдруг в тебе играет жадность... То какой тебе толк с наработок? Сам посмотри, куда они тебя завели. Роман кивнул. Канис правильно всё сказал. По большому счёту в наработках отца больше не было смысла. Если Канис узнал о том, что Ярослава пленили, значит наблюдал за этой ситуаций. Да и за остальным наблюдал тоже. Значит, их подпольную лабораторию он тоже нашёл. Наверняка уже захватил и учёного, и все материалы. Поэтому, по большому счёту, в схроне отца ничего ценного больше не осталось. Записи о его планах? Да плевать на них. Самое ценное уже забрали. — А если мы договоримся, тогда что? Уйти было заманчиво. Но уйти Роман мог давно. Каждый день мог взять и исчезнуть, прихватив сестру. Мог, но не делал этого. Какая-то его часть не хотела сдаваться и просто так отступать. Не смотря на то, что другая часть хотела обычной жизни. Если быть откровенным, то Роман по самое горло насытился «обычной» жизнью, когда надо считать каждую копейку и постоянно думать о том, как оплачивать счета. — Тогда нам есть, что обсудить. Информацию в любом случае надо будет передать. Предлагаю начать с некоего любопытного юноши. Эдгарда Соколова. Расскажи, как прошла ваша дуэль и что он продемонстрировал. Коршунов почувствовал, что прямо сейчас решается то, как сложится его жизнь. А ещё он чувствовал, что заключает сделку с дьяволом.