Эми Кауфман: Огненные драконы

— Я должна была, — беспомощно сказала она, опускаясь на кровать напротив него. — Если бы глава Дракон-схода был убит, то началась бы война, достаточно большая, чтобы последняя великая битва выглядела как игра. Каждый может понять это.

— Может, когда кто-нибудь объяснит, — согласился он. — Но ты же сразу это увидела, а никто больше не задумался. — Это была Лисабет, всегда умная, всегда решающая головоломки. — Как ты думаешь, что будет, если мы попытаемся вернуться?

— Изгнание, — прошептала она. — Украсть Чашу и драться — это предательство стаи. Они могут посадить нас на корабль из Валлена, чтобы мы никогда не вернулись.

Ребята притихли, представляя себе эту полную потерю своего дома, эту разлуку со всем, что они знали. По-своему Лисабет потеряла даже больше, чем он.

Лисабет дочь Сигрид, которая была Ферстульф, предводителем Ульфара — всех волков. И хотя Сигрид иногда пугала, обычно подавляла и, возможно, была не совсем честной, она все же оставалась матерью Лисабет. Андерс не понаслышке знал, что такое потерять семью, но он вернул Рейну, по крайней мере, сейчас. Потеря Лисабет только начинались.

Андерс мог представить себе холодный, бледный взгляд Ферстульф так же ясно, как если бы она была прямо перед ним. Тот факт, что Лисабет была ее дочерью, не спас бы их от ее гнева или от изгнания, если бы она добралась до них. Лисабет пришлось смириться не только с потерей стаи, но и с осознанием того, что ее собственная мать не позволит ей вернуться домой.

— Иди, помойся, — сказала она, наконец. — Я обещаю, что не засну, пока тебя не будет, буду следовать указаниям доктора. Ты почувствуешь себя лучше, когда очистишься.

Он собрал свою половину чистой одежды и вернулся в ванную. Это была маленькая комната с крепкой деревянной ванной, перилами, заваленными полотенцами, и еще одним окном, хотя вид снаружи был скрыт туманом или облаком. Он обнаружил, что над ванной была насадка для душа, а также краник ниже, на случай, если захочется наполнить ванну. Он отказался от мысли постоять под душем и вместо этого включил кран, стащил с себя остальную одежду и осторожно залез в ванну, как только вода поднялась почти до краев.

Горячая вода доходила ему до подбородка, пальцы рук и ног покалывало, когда они нагревались, кожа зудела, когда приспосабливалась к температуре. А потом жар проник в его измученные кости, окончательно согревая… впервые с тех пор, как он покинул волчий лагерь тайком. Там, в Ульфаре, даже теплая погода вызывала у него головокружение и усталость. Теперь жар был просто приятным. Это было странно. Что же изменилось?

Его мысли кружились вокруг, как горячая вода, пока он отмывался, смесь облегчения от того, что его сестра снова рядом — что он может пройти по коридору, чтобы найти ее, когда захочет — и беспокойства, и сожаления о своих друзьях в Ульфаре. Он начал находить там дом, и теперь он никогда больше не будет сидеть за столом в столовой с ними снова, наблюдая, как Сакариас пытается уговорить его найти местечко для десерта, в то время как Виктория спокойно положит овощи на его тарелку, пока он не смотрит. Больше никаких страданий во время занятий боем со всеми остальными, бесконечных кругов по спортзалу под бдительным оком профессора Эннар.

Андерс начал искать там дом, а теперь потерял его… и понятия не имел, сможет ли найти его здесь. Он был сиротой и привык обходиться там, где ему приходилось, но подумает ли об этом Дракон-сход? Что будет, если он не сможет — или не захочет — ответить на их вопросы?

Он наклонился, чтобы вытащить пробку, и медленно вытерся. Одежда, которую Эллюкка подобрала для него, была мягкой и хорошо сшитой: темно-синие брюки, светло-голубая рубашка и темно-зеленая туника поверх нее. Такая же практичная, как его волчья шкура, хотя и более небрежная.

Мальчик толкнул дверь и увидел, что Лисабет сидит на кровати и ест густую похлебку.

— Эллюкка вернулась с едой, — сообщила она ему с набитым ртом.

Миска Андерса стояла на маленьком столике у двери, и он взял ее, опустившись на свою кровать, мягкое лоскутное одеяло прогнулось под ним. В течение следующих нескольких минут все было тихо, пока они макали темно-коричневый хлеб в густую подливку тушеного мяса и жевали говядину, морковь и картофель.

Когда они закончили, у Лисабет оставалось еще несколько часов, чтобы не заснуть, поэтому они положили сапоги на теплый каменный пол, надеясь, что кожа высохнет, и откинулись на подушки. Андерсу до смерти хотелось забраться под одеяло и закрыть глаза… потому что он был измучен, и потому что сон даст ему передышку от мыслей и вопросов, которые вертелись в голове. Но он заставил себя держать глаза открытыми.