Илона Эндрюс: По лезвию грани

— Я уверен, что ты могла бы.

В ее голове прозвенел звоночек.

— Ты сказал «ты», а не «мы».

Он пододвинул ей через стол листок бумаги.

— Я думал, что все может обернуться именно так, поэтому я взял на себя смелость подготовить это.

Она взглянула на бумагу.

— О признании недействительным? — Ее самообладание пошатнулось. С таким же успехом он мог ударить ее ножом. — Через два с половиной года ты хочешь расторгнуть наш брак? Ты в своем уме?

Элвей поморщился.

— Мы уже говорили об этом: у меня есть три года с начала брака, чтобы произвести на свет наследника. Мой брат помолвлен, Шарлотта. Я говорил тебе об этом два месяца назад. У него будет три года, чтобы произвести на свет ребенка. Если я разведусь с тобой и женюсь снова, у меня будет шесть месяцев, прежде чем я лишусь права наследования. Ты не можешь сделать ребенка за шесть месяцев. Мне нужно аннулировать брак, чтобы мои три года могли возобновиться, или Калин доберется туда раньше меня. Он все еще может, учитывая все обстоятельства, поскольку брак требует времени…

Этого не происходит.

— Значит, ты просто собираешься притвориться, что всего, что было между нами за эти годы, не существует, и выбросить меня? Как мусор?

Он вздохнул.

— Я уже говорил, что восхищаюсь тобой. Но целью этого брака было создание семьи.

— Мы семья. Ты и я.

— Это не та семья, которая мне нужна. Я не могу потерять поместье, Шарлотта.

Ей стало холодно и жарко одновременно, вся боль и гнев застыли от шока.

— Все дело в деньгах? Ты же понимаешь, что я могу заработать столько денег, сколько нам нужно.

Он вздохнул.

— Ты так безупречна большую часть времени, что иногда я забываю, что ты не голубокровная по рождению. Нет, конечно, дело не в деньгах. Тот, кто владеет поместьем, правит семьей. Это мое наследство, я родился первым, я учился большую часть своей жизни, чтобы заботиться о наших семейных интересах, и я не позволю этому ускользнуть.

— Это просто чертов дом! — Ее голос сорвался.

Самообладание Элвея растаяло, вежливый лоск соскользнул с него. Он повысил голос.

— Это дом моего детства. Моя семья насчитывает шестнадцать поколений. Неужели ты думаешь, что я просто позволю моему брату-идиоту заполучить его, пока мы с тобой притворяемся, что играем в дом здесь, в этих дряхлых развалинах? Нет, спасибо. У меня есть более высокие амбиции в жизни.

Слова обжигали.

— Это то, что мы делали? — тихо спросила она. — Когда мы с тобой занимались любовью в нашей спальне, мы играли в дом?

— Не будь мелодраматичной. Мы оба наслаждались этим, но теперь мы закончили.

Возмущение росло в ней, смешиваясь с болью. Прошлой ночью он поцеловал ее, прежде чем они уснули. Это был тот же мужчина, с которым она просыпалась каждое утро?

— Элвей, ты осознаешь, что я не представляю для тебя никакой ценности, кроме как племенной кобылы?

— Не нужно делать из меня злодея. — Элвей откинулась назад. — Я ходил с тобой на все анализы и процедуры. Я терпеливо слушал, пока ты волновалась из-за того или иного специалиста, сидел в приемной и старался уделить этому как можно больше времени. Больше никаких процедур не осталось. Я просто хочу иметь ребенка, как любой нормальный здоровый мужчина.

Каждый раз, когда она думала, что достигла предела боли, он вкручивал нож немного сильнее, погружаясь все глубже и глубже в нее, разрезая кровоточащую рану.

— Значит, я ненормальная?

Он развел руками.

— Ты можешь забеременеть? Нет. Ты неполноценна, Шарлотта.

Неполноценна. Он только что назвал ее неполноценной. Боль внутри нее начала тлеть от ярости.

— Мне любопытно, какое следующее слово ты применишь? Насколько жестоким ты будешь, Элвей?

— Ты стоила мне двух с половиной лет.

Два с половиной года разочарований, болезненных процедур и разбитых надежд, ощущения, что она калека, но нет, все это было из-за него. У нее никогда не будет собственного ребенка, но он видел только себя в роли пострадавшей стороны. Она должна была увидеть это в нем. Она должна была догадаться. Как она могла быть такой глупой?

— Ты ужасный человек.

Он вскочил на ноги и перегнулся через стол.

— Если бы я женился на ком-нибудь другом, то уже получил бы наследство. Я старался покончить с этим как можно вежливее, но ты решила устроить сцену. Мне нужен наследник, Шарлотта, а ты не можешь мне его дать. Что в этом такого сложного? Я больше не позволю тебе тратить мое время.

— Ты говорил, что любишь меня, — она все еще помнила, как выглядело его лицо, когда он это говорил.