Илона Эндрюс - По лезвию грани

— Это не навсегда, — предупредила Шарлотта. — Вероятно, оно вернется через шесть-восемь недель. Теперь займемся правой щекой. Мы же не хотим, чтобы ты стала однобокой.

Перед домом с визгом остановилась машина.

— Кто бы это мог быть? — Элеонора поднялась со стула.

— Сейчас посмотрю. — Шарлотта подошла к сетчатой двери и вышла на крыльцо.

На краю лужайки Кенни Джо Оглетри выпрыгнул из потрепанного грузовика «Шевроле». Шестнадцатилетний, широкоплечий, но все еще долговязый, Кенни был одним из ее первых пациентов. Он забрался на сосну, чтобы отпилить ветку, чтобы та не дубасила по дому его матери, и упал. Итогом стали две сломанные ноги и ушибленные ребра от падения на него бензопилы. Могло быть и хуже.

Лицо Кенни было бледным. Она посмотрела ему в глаза и увидела страх.

— Что случилось? — крикнула Шарлотта.

Он подбежал к грузовику и опустил крышку багажника.

— Я нашел его на обочине Коркер-роуд.

В кузове грузовика лежал мужчина. Его кожа казалась алебастрово-белой на фоне темной кожаной одежды. Кровь растеклась вокруг него вязкой лужей.

Шарлотта бросилась по тропинке, мимо оберегов, к грузовику. Ее магия закружилась из рук в тело и обратно в руки. Внутренности тела мелькали перед ней. Колото-резаная рана передней брюшной стенки, рваная рана правой доли печени, сильная потеря крови, геморрагический шок. Он умирал.

Шарлотта склонилась над телом, изливая свою магию. Она обвилась вокруг нее, связав ее и умирающего в сияющем вихре искр. Ее запасы начали истощаться, словно магия вытягивала из нее саму жизненную силу. Она направила поток глубоко в печень. Он потек по воротной вене, разветвляясь подобно красному кораллу внутри хрупких тканей органа. Золотые искры освещали кровеносные сосуды изнутри. Она начала восстанавливать стенки, погружая всплески магии в долю печени, чтобы исправить повреждения.

Его температура и кровяное давление снова упали.

Она вдавила больше магии в поврежденные ткани, пытаясь вывести тело из шока. Он боролся с ней, но она закрепила его своей магией и отказывалась отпускать. Он останется с ней. Он никуда не уйдет. Смерть хотела его, но Шарлотта потребовала его, и он был ее. Она не могла создать новую жизнь, но она могла бороться за существующую всем, что у нее было. Смерть просто обойдется без него.

Сердце его трепетало, как раненая птица. Ему грозила остановка сердца. Она обернула свою магию вокруг его сердца, убаюкивая его одной петлей потока, в то время как другой лихорадочно зашивала разрывы в его плоти. Каждый удар сердца резонировал в ней.

Пульс.

Останься со мной.

Пульс.

Останься со мной, незнакомец.

Очаги поражения в печени закрылись. Кровяное давление стабилизировалось. Наконец-то. Шарлотта связала поврежденную мышцу и ускорила выработку крови.

Теперь ты мой. Сегодня ты не умрешь.

Дыхание мужчины выровнялось. Она поощряла кровообращение и держала его, наблюдая, как поднимается внутренняя температура. Она сжигала те скудные запасы жира, которые у него были, чтобы генерировать клетки крови. Их было немного — он практически весь состоял из мышц и кожи.

Внутренняя температура приблизилась к норме. Сердце пульсировало, ясно и стабильно.

Она еще немного подержалась за него, просто чтобы убедиться, что он миновал опасную точку. У него было сильное, здоровое тело. Он поправится.

Шарлотта медленно, понемногу высвободилась и откинулась назад. У нее закружилась голова. Ее руки были в крови. У нее зачесался нос, и она потерлась о него тыльной стороной запястья, ошеломленная и оторванная от реальности.

Мужчина лежал рядом с ней, его пульс был ровным. Она судорожно глотнула воздух. Она запыхалась, словно пробежала какой-то сумасшедший спринт. Знакомая после заживления усталость удерживала ее на месте. Мышцы болели. Усталость пройдет через минуту. Во время ее учебы в Колледже за трудным экстренным исцелением обычно следовал дневной постельный режим для целителя, но она больше не исцеляла кого-то каждый день. Она не была близка к своему пределу.

Она снова победила смерть. Облегчение затопило ее. Эта жизнь не должна была закончиться. Этот мужчина выживет, чтобы увидеть свою семью. Она сделала так, чтобы это произошло, и вид его груди, поднимающейся в ровном ритме, сделал ее глубоко счастливой.

Волосы у него были очень темными, блестящими, почти иссиня-черными. Они веером расположились вокруг его головы, обрамляя лицо. Он больше не был бледен. Вероятно, он никогда не был таким бледным, как ей казалось. Годы практики настраивали ее чувства так, чтобы они реагировали на определенные признаки расстройства у пациентов, и иногда ее магия искажала зрение, чтобы быстрее поставить диагноз. Кожа мужчины имела ярко выраженный бронзовый оттенок, как от естественного более темного тона кожи, так и от пребывания на солнце. Его лицо было точно вылеплено художником, с квадратной челюстью, сильным подбородком и носом, который, должно быть, когда-то имел идеальную форму, но теперь был слишком широк в переносице, скорее всего, результат старой травмы. Короткая темная щетина покрывала его подбородок. Рот у него был не слишком широкий и не слишком узкий, губы мягкие, лоб высокий. Его тело было в превосходной форме, но едва заметные морщинки в уголках глаз выдавали его возраст. Ему было, по крайней мере, столько же лет, сколько и ей, возможно, на несколько лет больше. Его кожа и одежда были испачканы грязью и кровью, волосы в беспорядке, и все же в нем было что-то неоспоримо элегантное.