Илона Эндрюс - По лезвию грани

— Да, — кивнул Паук. — У маркизы большие земельные владения. Не в наших интересах было допустить, чтобы эти земли попали под влияние адрианглийцев. Я планировал нечто весьма впечатляющее. Но настоящий профессионал знает, когда ему отступить. Они сами создали такой великолепный хаос, что я не могу внести в него ничего другого. Мне пора уходить со сцены.

Он замолчал. Они стояли в самом центре сада, где тропинка образовывала кольцо.

— Мне очень понравилось твое общество. Ты очень умная, — сказал Паук. — У тебя есть способность рассуждать и сохранять непредвзятость. Если ты разовьешь в себе честолюбие, оно унесет тебя далеко. Желаю тебе удачи, моя дорогая. Я буду следить за тобой, если смогу. Мне интересно посмотреть, как далеко ты зайдешь.

— Как развить честолюбие?

Он склонил голову набок.

— Ты когда-нибудь чего-нибудь хотела? Что-то, чего ты не можешь иметь? Что-то, что является желанием твоего сердца?

— Конечно.

— Убеди себя, что это должно быть у тебя. Осознай, что оно принадлежит тебе по праву твоей силы, или разума, или простого желания. Протяни руку и возьми. Понимаешь?

О, она понимала. Она все прекрасно понимала.

— Прощай. — Он отвернулся. Он уже собирался выйти из сада. Возможно, у нее никогда больше не будет такой возможности.

— Лорд Себастьян?

— Да.

Она опустила руку в скрытую складку юбки.

— Хотите знать, чего хочет мое сердце?

Паук повернулся к ней с легкой улыбкой на губах.

— Очень. Так что же это, милая?

Она вонзила нож ему в грудь, растянув вспышку на лезвии на крошечную долю секунды.

Паук ахнул.

Она прижала его к себе и пронзила лезвием его внутренности, рассекая мягкие ткани органов. Кровь хлынула из губ Паука, его лицо было ошеломлено недоверием.

— Смотреть, как ты умираешь, кусок дерьма, — сказала она. — Ты слиял мою мать.

Он дернулся вперед, глубже погружая в себя лезвие. Его рука сжала ее горло стальной хваткой. Воздух исчез. Не паникуй. Что бы ты ни делала, не паникуй.

— Софи Мар, я так понимаю, — его голос превратился в хриплое нечеловеческое рычание. Его глаза впились в нее. Мир постепенно погружался во тьму. — Хорошо сыграно, малышка. Хорошо сыграно.

Резким рывком она высвободила меч. Воздух в ее легких закипел.

— Ты даже не представляешь, как я ненавижу твою семью.

Краем глаза она заметила, как по траве промелькнуло черное пятно. Каллис протаранил Паука, вцепившись зубами в его правое предплечье, добавив свои сто фунтов к весу Софи. Паук застонал. Его пальцы разжались, освобождая ее горло. Она упала и приземлилась на корточки, хватая ртом воздух. Ей нужно было двигаться, но ее тело отказывалось делать что-либо, кроме как дышать, теряя драгоценные секунды.

Каллис зарычал, вгрызаясь в Паука, пытаясь сбить его с ног. Левой рукой Паук выдернул клинок из ножен на поясе и ударил пса по голове. Каллис зафыркал. Паук вонзил клинок в темный мех на спине Каллиса, и тот стал багровым.

Нет! Ты не можешь убить еще и мою собаку! Ноги наконец повиновались. Она вскочила, подняла меч и полоснула его по ребрам. Почему, черт возьми, он не умер? Что, если он не может умереть?

Он отшвырнул Каллиса в сторону. Собака со злобным рычанием упала на землю и попыталась сделать выпад.

— Нет! Он мой, — бросила она ему.

Паук рассмеялся.

— Давай посмотрим, на что ты способна. — Он ударил. Он был быстр, так быстр, он мог бы быть почти таким же быстрым, как Ричард.

Она парировала удар и рубанула его по плечу, сделав прореху в камзоле. Кровь набухла. Недостаточно глубоко. Ее меч был слишком коротким. Он нанес ей грубый горизонтальный удар. У нее не было возможности увернуться в сторону, поэтому она отклонилась назад. Боль обожгла ее чуть ниже ключицы. Кончик его клинка рассек обнаженную верхнюю часть ее груди. Кровь залила платье. Когда он закончил удар, она схватила его запястье левой рукой и полоснула по груди. Остро заточенное лезвие рассекло ему ребра.

Паук зарычал. Он все еще стоял.

— Этого недостаточно, Софи Мар.

— Достаточно хорошо для тебя. Ты больше ничего у меня не отберешь.

Он рассмеялся.

— Умри. — Она снова проткнула его. — Умри, умри, умри!

Он отшатнулся и продолжал смеяться.

Она рубила его снова и снова, превращаясь в вихрь, ее клинок был продолжением ее самой, связанный с ней ее магией. Она резала его снова и снова, не обращая внимания на полученные раны.

Наконец он упал на колени.

Она остановилась. Ее дыхание было прерывистым. Каллис заскулил у ее ног.