Илона Эндрюс - По лезвию грани

Бреннан уставился на распростертое тело.

— Послушайте, вы трое. Послушайте очень хорошо. Вы все сделали это со мной. Теперь мы связаны кровью.

Анжелия закрыла лицо руками и заплакала.

— Хватайте его за ноги.

Ричард поднял ноги Маэдока. Бреннан просунул руки под руки Маэдока. Они подняли и сбросили тело с балкона в реку. Бреннан поднял кинжал, вытер его носовым платком и швырнул в воду. Лезвие поймало солнечный свет, искрясь на лету, и исчезло далеко внизу.

Рене обнял Анжелию и потащил к лифту. Ричард последовал за ними. Бреннан остался стоять у перил спиной к ним, скрестив руки на груди.

— Он свихнулся, — всхлипнула Анжелия в лифте. — Он сошел с ума.

— Все будет хорошо, — заверил ее Рене.

Все будет нехорошо. Карточный домик, который построил Бреннан, рушился, и Ричард ждал подходящего момента, чтобы поджечь его. И пока лифт скользил вниз, он придумал идеальный способ сделать это.

Через пять минут Ричард вошел в свои апартаменты.

— Джордж! Я знаю, что ты здесь.

Из-под книжной полки выскочила мышь.

— Найди моего брата, — сказал Ричард. — Нам нужно кое-что уладить.

ДЖОРДЖ стоял в тени, опершись на колонну, и смотрел, как столовая заполняется людьми. Нелепо претенциозная книга, которую он читал о Пьер де Риви, утверждала, что Большой обеденный зал был комнатой «почти болезненной элегантности». Но это было не так. Это была комната, что источала старинную роскошь.

Белые стены поднимались на пятьдесят футов, достигая стеклянного потолка, такого прозрачного, что его никто не заметил бы, если не обращать внимание на три огромных люстры, подвешенные к нему. Каждая люстра шириной в двенадцать футов была соткана из тонких, как волос, металлических и стеклянных нитей, идеально имитируя облако, подсвеченное солнечным светом. Тысячи кристаллов, подвешенных на тонких проволоках, каскадом ниспадали с люстры, словно радужные капли дождя. Проволока была невидима с пола, и, глядя вверх, можно было подумать, что стоишь под весенним душем.

Пол был из гладкого кремового мрамора с прожилками серебра и золота. Красивые витиеватые лозы, отлитые из бронзы, взбирались по стенам, неся цветы, усыпанные хрусталем и драгоценными камнями. Тот же виноградный узор украшал стулья и столы, покрытые шелковой тканью. Книга утверждала, что в столовой нет двух одинаковых стульев. Глядя на мельчайшие листочки и бутоны, Джордж поверил. Тарелки были серебряные, а столовое серебро имело золотой оттенок. Сама комната была огромной, и зеркало от пола до потолка справа отражало пространство, делая его еще больше.

Это пространство было не просто старым, оно было вне времени. Оно никогда не выйдет из моды благодаря богатству, сосредоточенному в нем. Это была комната, созданная богатыми мужчинами и женщинами, чтобы развлекать других богатых мужчин и женщин, ни один из которых никогда не знавал бедности. Только один из этих цветов или тарелок мог бы прокормить семью Эджеров в течение недели. Количество еды, которое они выбрасывали после того, как голубокровные заканчивали ковырять в своих тарелках, могло прокормить небольшой городок в Грани в течение дня.

Он знавал сокрушительную нищету. Он отчетливо помнил ее, и от этой демонстрации роскоши его затошнило.

Вокруг плыли обрывки разговоров.

— … нашли тело….

— … воде. Ударили ножом дюжину раз…

— Боги, как ужасно…

— … свадьба может быть отложена…

Он заметил Шарлотту и Софи. Софи выгуливала собаку на красивом поводке из серебристого металла. Поводок выглядел так, словно принадлежал пушистому десятифунтовому щенку с изящными лапками и ухоженными когтями. Вид большой, мускулистой собаки на ее конце приводил в замешательство.

Шарлотта и Софи заняли свои места рядом со светловолосым голубокровным. Он повернулся, демонстрируя знакомый профиль. Паук. Также известен как граф Белидор. Софи что-то пробормотала. Он наклонился к ней с почти отеческим выражением лица и что-то сказал. Она кивнула.

Должно быть, ей было больно сидеть рядом с ним. Джордж пытался поговорить с ней об этом прошлой ночью, насколько это вообще было возможно, когда общаешься с помощью мертвой белки и голосовой проекции. Она сказала, что это было так больно, почти сладко. Он немного подумал, но так и не смог понять, что она имела в виду.

Он увидел, как в дверь вплыл Джек. Он двигался тихо, скользя между группами людей, и никто не обращал на него внимания, словно он был невидим. Через мгновение он остановился рядом.