Огнева Евгеньевна - Барон-дракон

Способ конечно давно известен: умыкаешь у копателя жену или дочь - можно и сына - потом торгуешься. Но и тут не все идеально. Сторговался - верни, кого утащил. А как удержаться и товар не попортить, пока владел?

Так вот: сидят высокие господа, друг на друга смотрят, себя показывают, вдруг забегает в залу мозгляк из Старых. Сапоги пыльные, кафтанишко потертый, волосенки седые, лицо, тьфу, все в морщинах. Случайно забегает. И - все! Кранты.

Зрачки у Высоких господ вытянулись. У кого не только зрачки, вся морда вперед пошла. У Высокого Господина Шуда чешуйки на щеках проступили, у барона Мора рог, оказывается, на темени торчит. Не зря он везде в шляпе ходит. У третьего собеседника уши зелеными лопухами свисли. И никакими бриллиантами те лопухи не скроешь.

Мозгляку в пыльном пиджаке что: зашел - вышел. А Высокому Господину Шуду?

То-то!

С магией то же самое. Сколько ни зубри Молодая кровь известные формулы, сколько ни комбинируй, все равно ничего путного не выйдет.

Но самое досадное - переход из одной формы в другую. Сменил форму - есть хочется, спасу нет. Тут все равно, что на зуб ляжет. Живое - так живое. Мертвое - так мертвое. У Старой крови и в этом преимущество: им от перехода хоть бы хны.

Прилетит такой на официальный прием, форму сменит и, давай, разговоры разговаривать. К столу не бежит, не чавкает, не хватает, не давится. И до человеческой плоти они, говорят, не охочи.

Так что, пока одни Высокие Господа мясо рвут и в рот запихивают, пока вино хлещут, другие Высокие Господа стоят в сторонке и брезгливо губы кривят.

А уж когда сын над матерью, готовой в данный момент сожрать хоть лошадь, хоть собаку, хоть старого слугу, потешаться вздумал…

— Подонок, дрянь, ничтожество! - мать заорала, некрасиво разевая и без того большой рот. Слюна полетела на метр. Андраг предусмотрительно отступил. Брызги могли и дырку в рубашке прожечь.

Отступил, смягчился душой и, с видимым почтением поклонился:

— Не стоит так расстраиваться, Высокая Госпожа. Прошу.

Створки высокой двери распахнулись. За ними баронесса узрела такое, от чего поток ругани мгновенно иссяк. Похоже, дама слюной захлебнулась. На столе, на золотом блюде лежал зажаренный целиком кабан. Надо бы еще чуть задержаться, проявить волю, выпустить злобу, но из столовой выползло облако ароматов, от которых все этические и воспитательные соображения пошли к черту. Тем более, сын стоит, почтительно склонив голову. Осознал! Ну, или вроде того.

Высокая Госпожа ринулась к столу.

Сын появился в поле зрения Высокой Госпожи, не ранее чем она насытилась.

Робко, по стеночке пробравшиеся в столовую слуги унесли золотой поднос, кости и огрызки. Сыну стоило бросить на стол единый взгляд, как тот засверкал не тронутой сервировкой. Мог бы с самого начала так, но не любит. Вообще не любит колдовать.

Все ж в твоих руках! Одно движение и соседи на корячках приползут, начнут руки лизать. Не хочет! Этого Высокая Госпожа понять не могла. И никогда не могла!

Сидит на "золоте", как собака на сене. Не хочет пользоваться сам, матери бы помог.

Но и тут она всякий раз встречала ожесточенное сопротивление. Сбежавший много лет назад отец этого упрямца, что-то такое ей пытался объяснять насчет магии.

Какие-то там силовые потоки, обеднение источников, катаклизмы. По ней, гори оно все синим огнем. Пусть хоть камни с неба посыплются, лишь бы желаемое оказалось в руках.

Сын устроился напротив матери. Их разделяли золотые тарелки, искрящийся хрусталь, тонкое невесомое стекло. Он и ел-то неправильно - того клюнет, того ущипнет… Баронесса испытала острое желание, разметать стол, чтобы брызнуло осколками, раскатилось, разлетелось. Вон тем блюдом - в зеркало…

— Продолжим нашу беседу, Высокая Госпожа, - голос сына подействовал как ушат холодной воды. Баронесса перестала грезить разором и вскинула глаза.

— О главном я тебе сообщила. Собственно, я могла бы и не продолжать. Ты не глуп. Выводы сделаешь сам.

— В основном - понятно. Но хотелось бы услышать подробности. Согласитесь, не каждый день тебе с порога грозят страшными карами неизвестно за что.

— Ах, подробности? Пожалуйста. Во-первых, ты нагло попираешь традиции.

Когда ты в последний раз участвовал в турнире?

— Десять лет назад.

— Всего-то! Если учесть, что турниры проводятся ежегодно, перерыв более чем длительный. Ах, я и забыла. Ты возможно до сих пор страдаешь от раны? Или позор мешает показаться на глаза Высокому Собранию?