Илона Эндрюс - Магический ожог

Тварь зашипела. Я бросила меч и свела руки вместе. Волосы обхватили меня и потащили вниз со стола через всю кухню, неумолимо приближая к когтям. Тварь не видела спичек в моих руках, пока запах серы не известил её о зарождающемся пламени. В панике волосы заметались, сдавив меня сильнее. Я бросила спичку в самую их гущу.

Четко в цель. Горячее ярко-оранжевое пламя весело заиграло вокруг. Оковы спали.

Тварь визжала и билась в агонии. Раздался треск, похожий на шипение сала, капающего в огонь. Она попятилась назад, ударилась о дверь ванной комнаты, разнеся ее в щепки, и по коридору бросилась к зеркалу. Она билась об него снова и снова, раскалывая на все более мелкие осколки, пока они не посыпались из рамы.

Я подняла Убийцу. Замри на секунду, и я решу все твои проблемы.

Пламя изрыгнуло облако дыма, и вонь жаренного сала заполнила комнату. Я зажала рот. Роскошные волосы твари превратились в пепел, серыми хлопьями осыпались на ковер и закрутились вокруг меня, подхваченные сквозняком из подъезда. Тварь содрогнулась. А сумасшедшее пламя почти погасло.

Джули выскочила из кухни с ножом в руке и нырнула в огненные всполохи, погрузив лезвие в живот твари. Чудовище, охваченное волной спазмов, затряслось. Девочка наносила удар за ударом, замахиваясь так, что умудрялась вырвать куски плоти из ещё горящего тела. Остатки выдержки исчезли из её глаз.

Я схватила её и потянула подальше от огня.

— Хватит!

Джули поднялась, хватая ртом воздух.

Тварь в последний раз треснулась о стену. Её спина хрустнула как ломающаяся ветка. Струйки серой жидкости брызнули из-под обуглившейся оболочки. Лужа растеклась, и тут же начала высыхать. Я открыла шкаф, вытащила оттуда пробирку для образцов, и собрала немного мерзкой жидкости. Закупорила заполненную примерно на треть пробирку. В пробе плавали частички пепла. Загрязнение, вероятно, хуже, чем в городской канализации. Не мой день.

Я положила образец на стол рядом с мечом и повернулась к Джули.

— Дай посмотреть на твои руки. О чем ты думала?

О чем она думала, я знала точно: либо я, либо меня. Тварь внушала ей страх. Но она не сбежала. Она не спряталась. Она приняла осознанное решение принять бой. И это было правильно. За исключением того, что нападение Джули на подобного монстра равносильно попытке остановить обученного добермана мухобойкой.

Обласканные языками пламени пальцы Джули покраснели. Ожог, вероятно, несильный. Могло быть и хуже.

— На холодильнике тюбик с мазью A&D. Смажь руки…

На секунду магия ушла и вернулась снова. Я посмотрела в дверной проем, с целью убедиться, что ничего не прошло внутрь. За охранным контуром стоял высокий субъект. Рослый и слегка ссутулившийся, он был одет в белые тонкие одежды. Глубокий капюшон свисал почти до груди, скрывая лицо. Он был похож на покойника, завернутого в белое покрывало и готового к погребению.

Из-под капюшона раздался мужской голос: холодный, скрипучий, сухой, как звук ракушек, раздавленных тяжелой ногой.

— Отдай мне ребенка, человечешко.

Я столкнулась с марионетками и убила их, поэтому кукловод решил появиться сам. Как лестно. Я указала Джули на стену позади себя. Пусть она будет подальше от его глаз.

— Что ты можешь предложить ребенку?

— Жизнь.

— Это включает право на условно-досрочное освобождение?

Это выбило его из колеи, но всего лишь на мгновенье.

— Отдай ребенка.

— Жизнь, хм? Это не очень хорошее предложение. Не должен ли ты как минимум предложить какие-нибудь сокровища и кучку симпатичных парней в придачу?

— Отдай мне девочку, — скомандовал он шелестящим голосом. — Ты — ничто, человечешко. Ты не представляешь угрозы. Мои ривы обглодают мясо с твоих костей.

Так у лохматых дам есть название! Я оскалилась.

— Ну, так зачем тратить время на болтовню. Давай, снимай капюшон и начнем.

Он отклонился назад и вскинул руки вверх. Ткань, раздуваясь пузырями и извиваясь, заскользила по его рукам. Призрачный ветер шевелил его одеяния. Ткань распахнулась, и я увидела его мерзкое лицо: узкая клыкастая морда цвета заживающих синяков, два огромных круглых глаза — мертвых, холодных и чужих, как глаза кальмара. В середине лба расположилась большая бледно-зеленая шишка, пульсировавшая так, точно какое-то уродливое сердце. Из шишки потекли две дорожки серой сукровицы, прокладывая свой путь меж жестоких глаз.

Из рукавов одеяния вырвались зеленые плетения, разделились на щупальца, которые сомкнулись над дверью и подняли Балахона в воздух. Он завис в сети из щупалец. Шишка начала пульсировать быстрее. Его шепот наводнил квартиру настолько, что я чувствовала его на коже.