Дженис Харди: Синее пламя

Герой и убийца.

— Они вернули плакат, и он снова его снял, — Данэлло покачал головой. — Тебе стоило его видеть.

— И они его побили, — сказала Айлин. — И мы поспешили прочь.

Люди, которых я не знала, страдали, защищая меня. Вот так герой. Что бы я ни делала, кто-то страдал.

— Ты в порядке? — спросил Данэлло, взял меня за руку и потер большим пальцем мои костяшки.

— Я не ожидала этого.

— Ты знала, что Герцог будет тебя искать.

— Нет. Владелец магазина. Люди страдают из-за меня.

Айлин надулась.

— Ты спасла тридцать Целителей, не дала Светочу украсть пинвиум, почти плюнула Герцогу в глаз. Конечно, они за тебя заступаются.

— Лучше бы не заступались, — мне хватало ответственности и без этого. Я втянула всех в это, я должна была защитить их. Бабуля говорила, что спасенная жизнь была долгом.

— Теперь ты герой, привыкай.

Или убийца, смотря кого спросить.

Дверь задрожала от стука.

— Мы кого-то ждем? — тихо сказал Данэлло.

— Солдат, желающих арестовать нас? — не смешно пошутила я. Данэлло указал мне не выходить. Мы с Айлин отошли, а он выглянул в окно.

— Собиратель ренты, — прошептал он.

Я напряглась. Мы платили за месяц на прошлой неделе.

— Может, она уйдет, — сказала я.

Снова стук.

— Или нет, — сказала Айлин.

Данэлло вытянул руки.

— Что мне делать?

Настойчивый стук. Она привлечет так внимание. Соэк покинул кухню с деревянной ложкой в руке. Он держал ее как оружие, и не зря. Он был в той комнате с Тали.

— Я знаю, что вы там, — крикнула она. — Откройте и поговорите со мной.

Ради Святой Сэи, только этого не хватало.

— Открывай, — сказала я, проходя в прихожую.

Она не ждала приглашения. Прошла мимо Данэлло ко мне.

— Рента.

— Мы уже ее платили.

— Еще раз. Подняли.

Я скрестила руки и пыталась не кричать. Украшения убедили ее, что Айлин, Тали и я были дочерьми Зертаника. Она удвоила ренту, чтобы взять часть себе, но позволила нам остаться. Она могла выбросить нас, а нам было некуда идти.

— Сколько?

Она улыбнулась и вручила мне один из плакатов.

— Пять тысяч оппа.

ДВА

Я не знала, кричать или дрожать.

Данэлло помрачнел.

— Как можно ее выдать? Она — гевегианка, как и вы.

— Я могла сразу пойти к генерал-губернатору и получить деньги. Но я этого не сделала. Но я не могу упустить пять тысяч оппа, — она оглядела дом, глаза блестели от жадности. — Это все равно не ваше, так почему не дать мне немного? И всем хорошо.

Если она заберет много, это привлечет внимание на рынке. Только там в Гевеге продавали украденные вещи, и хотя солдаты не разгоняли их, если много роскоши попадет на рынок, люди заметят, и им придется доложить. Повезло бы обеим сторонам, если бы она не была такой жадной. Но она не могла выдать нас владельцу басэери, потому что он, узнав, что Зертаник мертв, заберет все в доме себе.

Я посмотрела на Данэлло, его лицо было красным, он качал головой.

— Не хотите что-нибудь из верлаттской мебели? — сказала я, махнув на стулья. Если она так сильно хотела денег, пусть берет.

— Нет, думаю, те хрустальные графины больше мне нравятся. И, может, те статуэтки? — она прошла мимо меня и провела пальцами по фигуркам Семи сестер из авантюрина. — Этого хватит.

И еще немного.

— Берите.

— Один человек столько не унесет.

Я стиснула зубы.

— Уверена, мы найдем вам мешок. Айлин? Поищешь наверху?

Айлин ударила по перилам, ворча про мешок, в который можно было бы сунуть ее голову, и пропала.

Женщина поджала губы и огляделась.

— Вас теперь тут больше трех.

Я скрестила руки.

— Гости пришли на ужин.

— О, не только на ужин, — она посмотрела на верх лестницы. Забиратели побежали в свои комнаты. — Что вы здесь делаете?

— Пытаемся выжить, как и вы.

Она рассеянно кивнула.

— Хорошее место. Я бы сама хотела здесь жить, но гад-басэери начнет подозревать, и тогда все эти безделушки пропадут, да?

Я не выдавала эмоции. Она разглядывала комнату, стены, явно считая оппа. Соседи тоже насторожатся, если увидят, как она уносит отсюда кучу вещей. Как говорила бабуля, от богатства слабела мудрость, и я сомневалась, что эта собирательница ренты изначально была мудрой. Она могла все разрушить.

Айлин спустилась по лестнице и бросила тяжелый холщевый мешок ей.

— Это подойдет.

— А завернуть их? — она нахмурилась. — Вдруг они треснут?

— Авантюрин не треснет. Потому он и ценен.

Ее глаза загорелись. Святые, она даже не знала цену тому, что просила?