Андрей Мартьянов - Тень Императора

- Ты думаешь, из тебя получится мудрый советник? - прервала Газахлара Ильяс. - До сих пор твои советы не способствовали процветанию империи. Уж очень ты любишь скакать на двух лошадях сразу, а это, как общеизвестно, ни к чему хорошему не приводит.

Зависнув над столом, Газахлар ещё раз критически оглядел сочные, золотисто-желтые ломти дыни; соблазнительные, красиво разложенные дольки апельсинов; гроздья лилово-черного, дымчато-янтарного и продолговатого зеленого винограда; финики в меду; сладкие и соленые орешки. Покосился на Ильяс и вновь потянулся к вазочке со своим любимым кишмишем.

- Дорогая, я не езжу на двух лошадях. Просто умею на ходу пересесть с издыхающей на свежую, выносливую и полную сил. К обоюдному, как мне кажется, удовольствию и пользе.

- Как часто мы пользуемся своей способностью рассуждать для того только, чтобы подыскать достойные оправдания поступков, совершенных потому, что они были нам выгодны, - пробормотала Ильяс, отвечая скорее сама себе, чем собеседнику.

- О, это лишь на первый взгляд странно, что собственные проступки кажутся нам неизмеримо менее предосудительными, чем чужие, - усмехнулся Газахлар. - Это объясняется тем, что мы знаем все обстоятельства, вызвавшие их, и потому прощаем себе то, чего не прощаем другим.

- Да, побывав в чужой шкуре, на многое начинаешь смотреть иначе.

- Людям свойственно не думать о своих недостатках, а в случае нужды легко находить для них оправдания. - Газахлар многозначительно поднял палец. - Но истинный мудрец умеет прощать как себя, так и своих близких.

- И чем же ты отравил Кешо? - поинтересовалась Ильяс, пропуская последние слова отца мимо ушей.

- Отваром желтоцвета и кудреника. Беседы с твоим аррантом пошли мне на пользу, а содержание его тюков могло бы осчастливить и обогатить более разумного и предприимчивого владельца. Он что же - уплыл из Мванааке, не прихватив никакого имущества?

- Оно погибло во время пожара в "Доме Шайала". - Ильяс подошла к высокому окну и уставилась на плывущие над морем облака.

- Прискорбно. Однако жизнь - это пиршество, на котором каждый стремится съесть как можно быстрее и больше всего самого вкусного. И если у твоего арранта плохой аппетит, пусть пеняет на себя. Ты не возражаешь, если моя жена вернется после родов в столицу?

- Рада буду с ней познакомиться. Вряд ли она такая уж пустышка, как следует из твоих слов. Иначе Эврих вряд ли бы на неё позарился. Кроме того, я считаю своим долгом проследить за тем, чтобы дитя, которое она родит, получило хорошее воспитание и образование. Я многим обязана моему арранту.

- А тебе не кажется, что мне ты тоже кое-чем обязана и настала пора поговорить об этом? - Газахлар нахмурился и быстрым шагом прошелся по залу.

- Ты знаешь, что меня больше всего удивляет в людях? Их непоследовательность. Я почти не встречала цельных личностей, остававшихся верными себе как в достоинствах своих, так и в недостатках. Меня и сейчас поражает, как в людях сочетаются самые несовместимые черты. Ты ослепил моего мужа, отнял сына, вынудил отправиться в изгнание, помогал травить целых десять лет и желаешь искупить все это убийством своего благодетеля? Да ещё рассчитываешь на мою благодарность и полагаешь себя достойным занять место наставника Ульчи? - Ильяс развела руками, изобразив на лице крайнее изумление. - Видала я негодяев, способных пожертвовать собой ради любимого человека, сердобольных воришек, слезливых убийц и продажных девок, считавших делом чести обслужить клиента на совесть, но все они являются по сравнению с тобой образцами складного мышления и последовательности.

- Государственный муж не может быть совестливым, справедливым и последовательным. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. - Газахлар поморщился, желая показать, что нет смысла толковать о столь очевидных вещах. - Когда-то мы уже говорили о предательстве, которое становится подвигом, если совершено во благо империи. Ты не согласилась со мной и вынуждена была бежать в Кидоту. Я рассчитывал, что годы лишений пошли тебе на пользу и кое-чему научили. Не разочаровывай же меня, дочь.

- Ты рассчитывал, что я научусь прощать все и всем? Как аррант, полагавший, что не надо ждать от людей слишком многого? Что надобно быть благодарным за хорошее обращение и не сетовать на плохое? "Ибо каждого из нас сделало тем, что он есть, направление его желаний и природа его души". Он утверждал, что только недостаток воображения мешает нам увидеть вещи с какой-либо точки зрения, кроме своей собственной, и неразумно сердиться на людей за то, что они его лишены. Однако я - не он и не собираюсь смотреть на мир твоими глазами.