Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

И тут сквозь пелену отчаяния я услышала, как Селиг между делом предложил Колбьорну назавтра поохотиться. Скальды и так очень гостеприимны, а манн к тому же принес Вальдемару ценное известие, поэтому в его честь решено было устроить большую охоту, а следом пир.

Именно тогда у меня родился план.

Тихо покинув чертог, я туда вернулась, уже не стараясь быть незаметной, подошла к Селигу и опустилась перед ним на колени. После его кивка спросила разрешения навестить Жослена. Он позволил и отправил со мной одного из Белых Братьев. Тащась по глубокому снегу, я внимательно изучала расположение ориентиров и построек, лихорадочно рисуя в уме карту. Возможно, мой план сработает. Если большинство теннов уедут на охоту. Если Жослен согласится сотрудничать.

Это главная загвоздка.

Я поднырнула под висевшей в дверном проеме шкурой; мой сопровождающий вошел следом. Жослен ежедневно выполнял свои упражнения, насколько позволяли кандалы, и в тот момент отжимался от пола. За исключением тренировок и медитаций, заняться ему было нечем. При нашем появлении он встал, звеня цепями. Белый Брат бегло осмотрел кассилианца с ног до головы и вернулся на улицу, предпочтя свежий морозец дымной затхлой хижине.

– Смотри, – обратился ко мне Жослен и толкнул ногой железную скобу, прибитую к деревянным доскам пола. Крепление так ослабло, что она сдвинулась. Я обрадовалась: одной преградой меньше.

– Что происходит? – спросил он. – Что за оживление там снаружи?

– Прибыл Колбьорн из племени маннов, – пояснила я. – Он привез Селигу письмо с юга, переданное через земли Каэрдианского Союза. Жослен, я видела печать. Это письмо от Мелисанды.

Жослен помолчал, наверное, мысленно оценивая масштаб ее предательства. Я предвидела, что он будет потрясен.

– И о чем там речь? – наконец спросил он.

Я покачала головой.

– Мне не представилось возможности прочитать послание, но, судя по репликам Селига, она написала, что д’Эгльмор ничего не подозревает и собирается придерживаться плана, который предложил скальдам.

– Полагаешь, это правда?

Таким вопросом я не задавалась, слишком ошеломленная, чтобы толком рассуждать. Но да, Мелисанда вполне способна солгать кому угодно. Я хлопнула себя по лбу.

– Не знаю. Она может таким образом заманивать Селига в руки д’Эгльмора. Не исключено. – Мы посмотрели друг на друга. – В любом случае, – прошептала я, – усилиями кого-то из них наш королевский дом падет, а эта гадина останется в выигрыше. Жослен, ты мог бы убить голыми руками?

Он побледнел.

– К чему этот вопрос?

И я посвятила его в свой план.

Когда я закончила, Жослен принялся мерить хижину шагами, кружа по ней, насколько позволяла длина цепи. Видимо, он напряженно думал.

– Ты просишь меня нарушить мой обет, – наконец произнес он, не глядя на меня. – Напасть первым… убить без повода… Это идет вразрез со всеми принципами, которые я поклялся чтить. То, о чем ты просишь, Федра… это подлое убийство.

– Знаю.

Я много чего могла ему сказать. Например, что мы оба медленно умираем, он в цепях, а я – служа Вальдемару Селигу в окружении всеобщей ненависти. Или что мы сейчас на войне и во вражеском плену, а значит, не обязаны подчиняться правилам честного боя. Я могла бы это сказать, но не стала. Жослен и так все знал не хуже меня.

А убийство при любых обстоятельствах все равно остается убийством.

Спустя несколько томительных минут он поднял на меня глаза и тихим безжизненным голосом пообещал:

– Я сделаю то, о чем ты просишь.

На том мы и договорились.

Весь день я не находила себе места, сердце непривычно частило, а в животе то и дело сжимался какой-то комок, вызывая тошноту. Я прятала свое волнение за улыбками и обходительными жестами, тихо выполняя поручения Селига. Я разыгрывала роль под маской послушания и, должно быть, успешно, раз Вальдемар перестал на меня подозрительно щуриться и даже благодушно похвалил перед Колбьорном. Довольные, что назавтра Селиг целиком отдастся скальдийским забавам, а не ангелийскому разврату, его тенны и Белые Братья перестали обращать на меня внимание.

Той ночью Вальдемар снова взял меня. Так получилось, что в «Трех тысячах радостей» мы как раз дошли до главы под названием «Лось в гоне», и Селиг воспринял это как доброе предзнаменование, поскольку на следующий день предстояла охота на оленей. Стоя на четвереньках, я трепетала под ним, глядя на резное изголовье и пылая ненавистью, пока скальд толкался в меня, запрокинув голову и с силой сжимая мои плечи. «Наслаждайтесь, милорд, – думала я, – ловите удовольствие. Это ваша последняя ночь со мной».